Как вспомню эту страшную цифру на весах, так вздрогну. И никому ее не скажу.

Оказалось, мое двухдневное лежание в обнимку с протеиновыми печеньками не прошло бесследно, ну и годы наедания бочков тоже, разумеется.

— Теперь тренировка, — заявляет мне Мисс фитнес-бикини.

И ведет меня в тренажерный зал.

— Начнем с легенькой пробежки… — снова ехидно улыбается мне она.

Через каких-то полчаса я уже мокрая как мышь. Но это не удовлетворяет мою мучительницу. Она придумывает все новые и новые упражнения для моей уставшей тушки.

Очень скоро понимаю, что Жора-то, оказывается, был совсем не строгим тренером. И те нагрузки, которые он предлагал, были действительно суперлайт.

* * *

Все же какой это огромный мир — фитнес-клуб.

Сколько здесь разного — не счесть.

Настоящее государство!

И правитель тут имеется — важный-преважный директор. И подданные в наличии — огромное количество тренеров.

Мне здесь тоже нашлось место.

Сестра воспользовалась связями и устроила меня бухгалтером в фитнес-клуб. Все-таки полезно, когда есть родственники в спорт-индустрии.

Платят меньше, чем я получала раньше. Зато есть огромная скидка на занятия, коими истязаю себя уже месяц.

Почти привыкла.

Беговая дорожка больше не кажется мне дорогой в ад, а двадцать минут занятий на велотренажере теперь воспринимаю как легкую разминку.

Цифры на весах тоже радуют — минус пять килограммов, и это всего за четыре недели.

Я даже с местным коллективом подружилась. Никаких тебе тут Вобл, Кощеев и прочей нечисти. Даже гепардиен — и тех не водится.

Но вот любимое место, как и на прошлой работе, осталось неизменным.

Обожаю заседать в буфете в обеденный перерыв. Да и потом нередко устраиваюсь тут с ноутбуком.

Чай здесь особенно вкусный, и атмосфера располагает.

Откусываю кусочек протеинового печенья и гадаю, почему его не могут сделать таким же вкусным, как обычное?

Жаль, что я так и не смогла привыкнуть ко вкусу фитнес-сладостей. Как и к отсутствию в моей жизни Жоры.

*Биоимпеданс — это способ определения состава тела, основанный на определении электрического сопротивления различных тканей организма человека и дальнейшей компьютерной обработке полученных данных.

Геворг

В наушниках орет рок, в крови гуляет адреналин, и я что есть силы луплю кувалдой по здоровенной покрышке. Раз, другой, третий. Теряю счет времени, ударам.

За ором певца и звуком бьющегося о резину металла я не слышу, как кто-то подходит сзади.

Чувствую, как меня хлопают ладонью по мокрой от пота спине.

Резко оборачиваюсь и вижу Славу.

— Какого лешего подкрадываешься? — спрашиваю, вытаскивая из левого уха наушник.

— Приятель, ты хреначишь по этой покрышке уже черти сколько времени. Не упахался?

Двигаю головой вправо-влево, разминая шею. Прислушиваюсь к себе.

— Нет, все нормально.

— Мне покрышку не жалко, конечно, — вдруг говорит Славик. — Мне тебя жалко.

— С чего вдруг?

Мне становится даже любопытно, чем я могу вызвать жалость. Уверенный в себе мужчина в самом расцвете сил. В идеальной спортивной форме, между прочим.

Тут Славик заявляет:

— Суббота, девять вечера. В спортзале пусто, а ты тут надрываешься. Тебе серьезно нечем заняться, кроме как махать кувалдой?

А мне и правда нечем.

С завершением рабочей недели завершается и круг моих задач. Дома скучно, вот и провожу в спортзале массу времени.

— Пошел бы ты лучше кого-нибудь снял, — дает мне мудрый совет Славик.

— Слышала бы тебя сейчас твоя Мария…

— У нас с ней все, — машет головой Славик.

А мне смешно.

— Который раз у вас все за эту неделю?

— Неважно. — Славик тут же насупливается. — Я к тому, что это ненормально столько заниматься. Ты скоро крякнешь в моем спортзале, а мне такая слава нафиг не нужна.

— Не крякну, не бойся, — невесело усмехаюсь.

Собираюсь засунуть наушник обратно в ухо, но друг не отстает.

— Хватит уже. — Славик тянется к моей кувалде и нагло ее отнимает. — Натренировался, достаточно. Перегруз никому не полезен.

— Сам разберусь! — строго на него смотрю.

— Слушай, ты как с Ингой расстался, вообще невменяемый стал. Только и делаешь, что себя изводишь. На ней, вообще-то, свет клином не сошелся. В море полно рыбы, пальцем щелкни…

— На хрен мне эта рыба не сдалась, — тут же завожусь. — Слав, иди занимайся своей личной жизнью, вот с Машкой своей помирись, например. А я как-то сам…

— Я вижу, как ты сам, мне на тебя уже смотреть страшно. Может, твоя Инга уже двести раз пожалела, что от тебя ушла. Ты с ней хоть раз говорил после всего? Съездил бы, всяко лучше, чем себя изводить.

— Ага, щас прям, разбежался, — бурчу на Славу и забираю у него свою кувалду.

Даю понять, что время нравоучений закончено, и ему пора отвалить.

Славик упрямый до невозможности. Но, видно, смекает, что сейчас меня лучше не трогать, уходит. И я остаюсь один на один со своими мыслями.

Я не рассказывал другу о том, что в первую неделю нашего расставания каждый вечер караулил Ингу у подъезда.

Небось, умотала отдыхать со своим тараканом, а я как последний придурок ее ждал. Это честно, что ли?

Ну нет, главу под названием «Инга» я в своей жизни закрыл навсегда.

«Может, жалеет», — все продолжают крутиться в голове слова друга. Славика прибить мало за такие речи. На кой они мне?

Может, Инга и жалеет. Таракан ведь не подарок. Вполне вероятно, она даже вернулась бы ко мне, если бы я позвал. А я не позову, разумеется, как и никогда не прощу ей тот гадкий поступок. Но вот про ее сожаления я бы послушал с удовольствием.

Однако для того, чтобы их услышать, мне нужно как минимум с ней встретиться.

И что, мне для этого ехать к ней? Ни. За. Что.

Иду в душевую, купаюсь, одеваюсь. Честно и откровенно собираюсь ехать домой. Но почему-то рулю в сторону дома Инги. Хоть по рукам себе давай, а крутят баранку в абсолютно ненужном мне направлении.

Паркуюсь у подъезда и смотрю на окна ее квартиры. Я много вечеров вот так провел — пялясь на темноту, царившую за стеклами. Но сегодня там горит свет.

Манит, зараза!