А я молчала. Просто не знала, что ответить. Впервые за много дней почувствовала, что устала: от обиды, от внутренней неутихающей боли и от беспокойства за Мэта. После разговора с Василисой я итак была, как на иголках. От ремарки про сломанные ребра мои тоже начинало неприятно покалывать.

Хоть одним глазом посмотреть. Убедиться, что все в порядке. А потом сломать ему еще одно ребро, может быть…

Хватит. Пора решить все раз и навсегда. Что нужно от меня этому шикарному дуралею и что нужно мне самой.

– Я буду в торте. Высылай адрес. Только идиотам ни слова!

– Ты ж моя девочка! Вот это по-нашему! – ликовала Лиза. – Это должен быть Мулен Руж, детка!

***

Ударила каблуком. Снова. Еще раз и еще. Резко вскинула руки и хлопнула в ладоши. Открыла глаза и посмотрела на себя в зеркало: отточенные движения, четкий ритм и решимость в каждом движении.

Да. Сегодня я станцую для тебя, Матвей Власов.

Нет. Не для тебя. Для себя. Я хочу, наконец, успокоиться и жить дальше, не прятать в глубине души робкие, как будто чужие, надежды.

Сегодня каждый решит для себя. что ему действительно нужно.

Я решила.

Удар каблука. Два хлопка. Снова каблук и щелчок носком.

Теперь твоя очередь…

Матвей

– Та-дам!

С меня стянули повязку. Отлично, это день сурка. Снова насильно притащили в тот же зал ресторана, где три недели назад прошла самая неудачная в мире репетиция мальчишника. Опять это фарс, к которому теперь под руководством Лютова-старшего отнеслись со всей ответственностью.

К счастью, отец Василисы лично участвовать не стал. Зато на этот раз оказались приглашена целая толпа знакомых и смутно знакомых людей. Опять девочки-хостесс, но на этот раз в варианте кабаре: шпильки, короткие юбочки, корсеты и цилиндры.

Я сидел на диване и закидывался столь ненавистным мне в последнее время крепким алкоголем. Виски горчил и замораживал горло. Мне подсознательно хотелось, как в школе, нажраться холодного, заболеть ангиной и никуда не пойти. Интересно, прокатит эта фишка с ЗАГСом?

“Извините, у меня температура и горло болит. Можно я не буду сегодня жениться?”

Думаю, после такого заявления Лютов-старший нарядится в белый халат и вылечит моё горло топором.

В общем, пока народ кричал, танцевал и лапал фигуристых девушек, я сидел на диване, смотрел в пустоту и тупо напивался. Но дойти до кондиции мне не дали друзья.

– Мы приготовили горячий сюрприз! – закончил пламенную речь Анатоль.

Когда под улюлюканья гостей в комнату ввезли гигантский торт, я чуть не завыл в голос. Нет, ну вы серьезно?

– Приказ Лютова, крепись, – шепнул мне на ухо Толь и сочувствующе похлопал по плечу. Оторвать бы ему эту руку.

– Эта красотка для тебя! – возвестил Роман.

А что произошло дальше, я понял не сразу. Мне снится? Я все-таки успел напиться до галлюцинаций? Да, ко всем приходит в такие моменты белочка, а ко мне Лариса. Если это станет единственным шансом её увидеть, готов напиваться каждый вечер.

Осушил стакан до дна и поставил на стол. Брак по расчету трещал по швам, она рушила его мир каждым шагом, каждым движением бедер. С грацией пантеры Лариса приближалась ко мне, соблазнительная и чарующая в высоких сапогах на тонкой шпильке.

Это она. Я не мог перепутать. Эта невозможная женщина подошла совсем близко и выгнула спину, тряхнув бедрами. Мгновенно приклеила к себе взгляды всех в этом помещении.

Я скрипнул зубами. Но мысли о том, что здесь слишком много свидетелей, вылетела из головы, как только она уселась мне на колени. Оседлала, толкнув в плечо.

Приблизила свое лицо, окутала насыщенным ароматом парфюма вперемешку со средством для укладки и почти коснулась губ своими.

– Что ты делаешь, Лара?

– Работаю, – в коротком ответе только горечь и боль. Глаза в глаза. Слезы. Ненависть.

В её глазах стоят слезы, но она не прекращает соблазнительно извиваться в моих руках.

Я тону в смеси чувств из горечи, желания и тоски, которая жила со мной вместо Ларисы эти три бесконечных недели. Они накрывают меня с головой, выбивая воздух из легких.

Я знаю только один путь к спасению.

Всё становится просто и ясно, как день. Она. Только она и никого больше, даже если завтра меня порежут на кусочки и подадут на свадебный стол вместо закуски.

Лариса

Не думала, что найду силы вынести это снова, но держалась до тех пор, пока не увидела его. Тут самообладание подвело, ноги едва не подкосились.

Голубые глаза следили за каждым моим движением. Манили к себе. Как же мне хотелось просто рвануть вперед, обнят, расстегнуть рубашку и пальцами изучить каждый миллиметр его груди. Убедиться, что все в порядке. Что он здоров хотя бы физически, потому что психически…

В глазах горел сумасшедший огонь. Он полыхнул еще сильнее, когда я беззастенчиво уселась на колени к Мэту. Тепло. Его тепло я чувствовала через одежду и все тело ломило от тоски. Не прижаться, не обнять. Только танец.

– Работаю, – голос выдал меня. Предатель. Улыбнулась, чтобы никто из зрителей не заметил, по-моему, не помогло.

Нужно подняться, уйти от него как можно дальше и не мучить себя этим контактом. Мазохистка. В кого я превратилась? Сижу верхом на чужом женихе на его мальчишнике под взглядами полупьяных мужчин. Унизительно.

Хотела встать, но Мэт вцепился рукой в талию изо всех сил. Попробовала снова, провал. Мужчина подался вверх и горячая ладонь легла мне на шею, привлекая к себе. Поцелуй выбил из легких воздух, пошатнул комнату и…

Я из последних сил попыталась оттолкнуть, мечтая о том, чтобы не отпускать никогда. Не отпустил.

Этот поцелуй говорил такое, о чем я и мечтать не могла: извинялся, умолял, просил, рассказывал о безумной тоске и любви.

Крики и улюлюканья гостей превратились в далекий шум. Я вступила в эти немые переговоры. Рассказала о том, как жила три недели. О том, как злилась, обижалась и в итоге не смогла отказаться от него.

Не смогла лишить нас последнего шанса на счастье.

Поцелуй прервался внезапно. Сколько времени прошло? Но встретила нас тишина. Люди как будто тихо испарились из комнаты, оставив после себя дикий бардак.

– Что ты делаешь, придурок? – выдохнула в губы Мэту.

– Целую будущую жену. Больше ты не убежишь…– перевел дыхание, – никогда не убежишь одна. Уедем вместе. Прямо сейчас. Никакой свадьбы не будет. Сбежим отсюда. Я хочу прожить счастливым человеком хотя бы один день, прежде чем Лютов прострелит мне башку. Любить тебя этот чертов один день, – он говорил, то и дело прерываясь на короткие поцелуи.