– Что значит «висит»? Это невозможно… – Леонид осекся. – Неужели все настолько плохо?!

– Пока что именно так. – Репин уставился на Леонида. – Осознали теперь?

– Опять намекаете, что я на острие атаки? Даже в такой чудовищной ситуации вы продолжаете свои странные игры? Зачем? Я не понимаю, зачем?!

– Когда закончите, позвоните мне. – Андрей Михайлович указал на проводной телефон. – Старая техника пока работает. Мой местный номер – два нуля семь.

Репин вышел, а Леонид сел за стол и уставился на телефон. Вряд ли майор опять намекнул на что-то. Даже наверняка никаких намеков не было. Но Леонид почему-то воспринял предпоследнюю фразу куратора именно как намек. Почему? Что за блажь? Зимин этого не понимал, но чувствовал, что рациональное зерно в этом предположении есть. Репин мог намекнуть невольно. Ценность подсказки от этого не снижалась.

«Старая техника пока работает. И я копаюсь в архиве, вскрываю тайны прошлого, чтобы помочь КГБ разобраться с текущими проблемами. Ищу связь времен. Какую? Думай, Зимин, думай! Кто сейчас мутит воду? Да похоже, что представители все той же Конторы, только из какого-то обособленного подразделения. Ведь они свободно бродили здесь, пока им не приказали выдвинуться в центр Москвы. Что о них известно? Только то, что по неведомой причине они дают прохладный контур на тепловизоре. То есть у них понижена температура тела…»

Зимин резко придвинул свои расшифровки и переложил несколько листков, возвращаясь к сцене обследования в госпитале.

«…У всех понижена температура, брадикардия, при этом нормальное давление, идеальная кардиограмма, в порядке рефлексы и даже повышена скорость реакции…»

Так вкратце доложила доктор Еремина о состоянии здоровья тех, кто якобы получил дозу немецкой сыворотки.

«Якобы – потому, что на самом деле неизвестно, какое вещество попало им в кровь. Но суть не в этом. Сходство есть – это главное. Какой вывод? КГБ сохранило и применило немецкую сыворотку? Запросто. Наверняка образцы хранились, изучались и совершенствовались все эти годы в секретных лабораториях. Зачем было применять сыворотку? Почему сейчас? Ответить сложнее, да этого и не требуется. Репин ждет от меня ответы на другие вопросы. О сыворотке он наверняка знает, поэтому зачем и почему, может рассказать получше меня. Есть в записях что-то еще, какой-то единый ключ к обеим ситуациям: и в прошлом, и в настоящем. Надо работать, надо расшифровать все, пока не стало поздно!»

Март 1945 года, Восточная Пруссия, подступы к Кенигсбергу

В штрафной батальон попадали по разным причинам.

Кого-то так наказывали за проявленную в бою трусость, кто-то попадал по собственной глупости, у некоторых сдавали нервы или их подстегивала выпивка, и они шли врукопашную на начальство. Процентов двадцать объяснить свое появление в штрафбате не могли. И на то имелось также огромное количество причин.

Филин и Васнецов относились как раз к «необъяснимому контингенту». Причем объяснения не знали даже командиры, приговор трибунала был засекречен. Это не сильно выделяло бывших разведчиков из общей массы, но командиры посматривали на них косо. Они будто бы чуяли подвох и ждали, когда он вылезет наружу.

И ведь правильно чуяли. Это выяснилось, когда в штрафбат приехали офицеры Смерша из штаба фронта, а с ними какие-то «товарищи из Москвы». Единственным знакомым лицом в делегации оказался Ворончук, теперь уже капитан. В одном ряду с холеными полковниками и даже генералами он выглядел неуместно, однако и товарищи из Управления Смерша, и москвичи относились к молодому капитану хорошо, как к незаменимому специалисту. Шпыняли и отправляли гонцами они нескольких зеленых лейтенантов, тоже прилетевших из Москвы, – это выдавала новая отутюженная форма с неуставными стрелками на рукавах.

Один из лейтенантов и отыскал Филина, а затем Васнецова, и привел их к Ворончуку. Московские и штабные гости пока осматривались и не спешили сообщать командиру штрафбата о цели своего визита, чтобы не поднимать шум раньше времени, так что у капитана Ворончука и бывших разведчиков имелся примерно получасовой зазор.

– Но это не для болтовни, а чтобы глубоко все осознать, – предупредил Василий, наливая товарищам чай и накладывая кусковой сахар в миску, поверх уже нарезанного хлеба. – Налегайте, мужики, подсластите штрафную жизнь. Досталось вам тут за эти три месяца?

– Не больше, чем обычно. – Филин пытался бодриться. – Нас по назначению используют, в разведке. Раз пять всего в атаку ходили.