— И на меня тоже? — прижимаюсь к ней бедрами, толкаюсь вперед, трусь о мягкие складочки, восхищаясь ее мягкостью, гладкостью, нежностью… Вероника поворачивает голову и сама находит мои губы.

Я тону в ощущениях. Пах болезненно пульсирует. Хочу ее до одури. Прямо здесь и сейчас провести рукой по спине, прогнуть в пояснице, очертить ладонями упругие ягодицы, войти в нее, сорвать с губ стон, и иметь раз за разом, наслаждаясь близостью, юностью, чувственностью…

Выключаю воду. Набираю в ладонь мыла и, хоть моя девочка дергается с непривычки, сам омываю ее. Каждый сантиметр тела, уделяя особое внимание груди.

— Стас, я сама, — упрямиться Вероника.

— Сегодня мы все делаем вместе. Забыла?

— Тогда и я должна? — Впервые она опускает взгляд. Замирает. Облизывает губы, сглатывает, и я вместе с ней. Меня начинает бить мелкая дрожь. Тонкие пальцы касаются моей кожи, и я отстраняюсь.

— Не сегодня.

— Почему?

— Не хочу, чтобы все закончилось, так и не начавшись.

— Ты же обещал, что ничего не будет, если я не захочу.

— Я делаю все, чтобы ты захотела, — смеюсь, замечая искорки в карих глазах.

— Тогда не перечь.

Напускная смелость и вправду выглядит забавно, особенно в моменты, когда девственница пытается помочь тебе рукой. Прерываю ее, смываю с нас пену, и вскоре, тяну за собой в спальню. Да, я обещал, но черт возьми, разве можно отказаться от нее в такой момент? Не смотреть на пышную грудь с острыми, как пики, вершинами, на плоский живот, округлые бедра и длинные ноги? Серьезно?

Она ложится на темное покрывало. Теплый свет, льющийся из коридора, подчеркивает женственные и изящные изгибы. Я стою перед ней, смотрю на рассыпанные волосы, розовые колени, смущенно сомкнутые в попытке спрятать сокровенное, и думаю лишь о том, как она красива.

Грудь тяжело вздымается. Губы приоткрыты. Глаза со страхом глядят в ответ.

— Вероника, — произношу ее имя и опускаюсь у ног. Беру в руки ступню, замечаю, как она приподнимается на локтях, наверняка, не понимая, что происходит. Я же… Давно не пьян. Алкоголь выветрился еще до того, как мы доехали до квартиры. Но с ней я теряю разум. Только сегодня, здесь и сейчас, я хочу, чтобы моя малышка почувствовала себя богиней. Самой красивой. Самой желанной.

Мною желанной.

— Стас, что ты делаешь?

Целую. Оставляю сухие следы на ступнях, коленях, бедрах, животе… Обхватываю губами соски, ласкаю каждую вершину по очереди и терпеливо жду момента, когда моя девочка сама попросит взять ее.

Сложно думать. Я вообще мало что соображаю. В голове бьется только одна упрямая мысль, но торопиться нет смысла. Она будет моей. Сегодня. Завтра. Всегда.

Холодные пальцы касаются моего лица.

— Я не думала, что ты можешь быть таким нежным. — Она смущена, но находит в смелость сказать: — Мне нравится…

Отводит взгляд, снова облизывает губы, в которые я впиваюсь и ласкаю до тех пор, пока она не начинает ерзать рядом со мной. А после и подо мной, вздрагивая и выгибаясь навстречу. Я трахаю ее языком, держась из последних сил. Я трахаю ее пальцем, думая, что еще мгновение, и выдержка подведет меня. И наконец, спустя время, шепча пошлости и ловя безумный, полный страсти взгляд, вхожу в свою малышку.

Она шипит. Плачет. Произносит мое имя и, цепляясь за спину, снова шипит.

Целую. Хоть и сам боюсь этих слов, но говорю, что люблю.

— Стас.

— Люблю тебя.

— Любишь? Но ведь прошло всего ничего…

Вытираю слезы с ее глаз и повторяю:

— Мне хватило, чтобы понять. Слышишь, малышка? Я люблю тебя.

— Я же…

— Тшшш. Ты идеальная.

— Стас.

— Перестань реветь. Ты ведь сильная девочка!

— При тебе можно, — шмыгает носом.

— Да, — улыбаюсь, — при мне можно.

Она обвивает шею, сама толкается вперед, отнимая остатки моего разума, отдаваясь полностью и, несмотря на боль, доверяя до последнего. Наверное, оттого, мне впервые в жизни так хорошо. Наверное, потому я рад, что сегодня не отказался от нее, а отстоял свой выбор до “первой крови”. Наверное, поэтому, едва она засыпает в моих объятиях, я впервые, за все годы моей жизни, позволяю себе тоже пустить слезу.

Кажется, у меня появилась слабость. С пшеничного цвета локонами, большими карими глазами, пухлыми губами, чувственным телом, в котором нет изъянов, и упрямым характером. Она ведь до последнего будет держаться за “половую тряпку”, за статьи в интернете, за учебу, которая, возможно, ей уже не интересна и за мечту.

Я провожу рукой по щеке.

Ей щекотно, а мне смешно.

Но прежде, чем усну, я вновь целую, внезапно получая в ответ сонное бормотание:

— Стас, он упирается в живот. Убери.

Да уж.

— Как только, так сразу, — теперь уже точно смеюсь.

Вероника

Жарко. Я осторожно откидываю одеяло и продвигаясь к краю постели. Взгляд цепляется за широкую грудь, плечи и губы, один вид которых пробуждает неприличные воспоминания: развратные, но наполненные нежностью и… любовью? Без понятия, что нашло на Стаса. Вот только стоит вспомнить о произнесенных им словах, как на душе становится теплее. Возникает чувство наполненности. Я тоже кому-то нужна. И это вселяет едва не потерянную в последние дни уверенность.

— Не смей убегать. — Горячая ладонь ложится на мой живот, и я вздрагиваю. — Краснеть тоже не надо.

— Стас, я…

Он мягко хватает меня за руку и тянет обратно под одеяло, а все те же манящие губы касаются виска.

— По какому предмету сегодня пара?

— По физике…

— Сложно?

— Пф, — фыркаю я. — Это, конечно, не биология, но пятерка у меня заслуженная. Не стоит недооценивать свою женщину, Граф.

— Ммм…

Он улыбается и внезапно нависает сверху, смотря прямо в глаза. Точно так же, как этой ночью. Когда признавался в любви, ласкал мои ноги, руки, шею… О более интимных вещах вспоминать стыдно, хотя мало кто в наше время вообще стыдится сексуальных подвигов. Просто… Будь это лишь пара поцелуев и непосредственный половой акт, то я восприняла бы все с большим скептицизмом, встала поутру и спокойно ушла бы. Но когда мужчина исследует губами каждый сантиметр твоего тела, не оставляя ни единого шанса на загадочность, хочется прижаться к нему, наслаждаться теплом и уютом, принимать любовь.

Он знает меня всю. Даже такой, какой я себя не видела. И это смущает. Ведь мы должны находиться на разных полюсах. Две противоположности, север и юг, мужчина и женщина… А получается, что одно целое.