Под ногами завибрировал асфальт, когда к платформе внизу подъехал очередной состав. Из перехода вышли и слились с ночью несколько одиноких фигур. Аэромен стоял у фонарного столба и наблюдал. Белая женщина бросила на него тревожный взгляд, осматриваясь вокруг. Она пошла в сторону Бонд, потом свернула на Стейт-стрит.

Обливаясь потом и сильно сутулясь, Аэромен побрел за ней.

Быть может, что-нибудь произойдет. Ее страх будто заворожил Дилана. Он видел, как напряжена женщина, и все больше возбуждался. Вот кому требуется защита Аэромена — пугливому созданию, идущему по темной улице, фонари которой укрыты густыми ветвями деревьев.

Идя за незнакомкой быстрыми, уверенным шагами, он достал из носка кольцо и надел на указательный палец левой руки. С утопавших во тьме крылец слышались голоса пьяниц — бессильных наблюдателей, неспособных помочь женщине.

Она была скромно одета, напугана, проклинала тот день, когда впервые услышала слово Бруклин, и тем более тот час, когда согласилась снять за весьма невысокую плату один из этих известных на весь Нью-Йорк домов.

Все соответствовало его запросам, за исключением единственного: женщину не преследовал злоумышленник. Только он сам, Аэромен.

Это его шаги так сильно пугали ее.

Операция по защите жертвы походила на яйцо с фермы, где нет петуха: была неполной, неплодотворной.

Когда женщина побежала, Аэромен, от огорчения замер посреди Стейт, давая ей уйти. Может, ему следовало взлететь, нагнать ее и извиниться? Нет, так он лишь сильнее напугает женщину.

Аэромен повстречал врага — самого Аэромена.

Он устало побрел по Смит-стрит. Неприметный в своем мешковатом плаще, с прижатыми к груди руками — правая поверх левой, на которой было кольцо, — и даже довольный тем, что больше ни на кого не нагоняет страх. Летняя ночь жила своей жизнью. Выходившие из пуэрториканских клубов мужчины присоединялись к игрокам в домино на тротуарах. У входа па станцию метро Берген толпились подростки из Гованус Хаузис — парни в спортивных шапочках и вечно чем-то недовольные девчонки, многие из которых учились с Аэроменом в одной школе. Школа. Она уже готовилась вновь загнать его в угол. Ему нестерпимо захотелось сейчас же наткнуться на какое-нибудь преступление, на нечто такое, что можно было предотвратить.

Мимо подростков из Гованус Хаузис он прошмыгнул тихо, как мышь, сознавая, что не может предложить им свою помощь.

Его начинал терзать голод. Боязливо оглянувшись по сторонам, он остановился и достал из другого носка доллар. Бумажка повлажнела от пота. Аэромен переложил ее в карман брюк и прижал к бедру, высушивая о ткань. Пиццерия на углу Берген и Смит тоже кишела старшими подростками. Однажды днем, по пути из школы к дому Артура они набрались храбрости и зашли сюда. Тогда их дружба только-только начиналась. Аэромен подумал вдруг, что в первый месяц нынешнего лета, во время безумного шахматного марафона чуть не порвал эту дружбу. Если бы это произошло, он больше не смог бы уплетать на ленч бутерброды с индейкой, которые готовила для них миссис Ломб. Нет, не стоило позволять себе грустить по прошлому. Артур был притворщиком, и Мингус вот-вот должен узнать об этом. В ушах Аэромена зазвучал голос Артура: «Джек Керби разучился рисовать, но первый выпуск, он и в Африке первый, надо покупать их, запечатывать в полиэтиленовые пакеты и класть на полку, я всем так советую». Аэромен вошел в пиццерию и положил на стойку свой влажный доллар.

Когда на место доллара легла сдача — две монеты в двадцать пять центов, их внезапно перехватила чья-то рука. Дилан повернул голову. Его деньги опускал в карман Роберт Вулфолк. Всем остальным у стойки было до лампочки: взаимоотношения подростков никого не волновали. Дилан, или Аэромен, тоже не особенно расстроился. Взяв лист прозрачной бумаги, он осторожно положил на него пиццу и посыпал ее чесночной солью. Желто-коричневые песчинки мгновенно растворились на жирной поверхности. Дилан вышел на людную улицу. Роберт следовал за ним. Он был не один, а с приятелем — таким же черным и сухощавым, только маленьким. Дилан видел его впервые.

— Не разевай рот, — сказал Роберт.

— Что?

— Отбери у него, — велел Роберт дружку, который был явно младше Дилана.

— Ты про что? — спросил мальчик, будто не понимая.

— Возьми пиццу.

К подобному Дилан давно привык; старший инструктирует младшего: «Отбери у него и проверь карманы», играя в Бэтмена и Робина.

Вот только пиццу у Дилана еще ни разу не пытались отобрать. Это что-то новенькое.

— Да ладно, — умолял ученик, не глядя на Дилана.

— Отбери, тебе говорят. Давай!

Дилан откусил от пиццы и, жуя с открытым ртом, чтобы остудить расплавленный сыр, посмотрел в глаза мальчишке. В них застыло смущение, и Дилан испытал странное удовольствие. Да, я твой первый белый парень. Полюбуйся на меня. У тебя их будет немало, на многих напустишь страху.

Он откусил еще.

— Я же сказал тебе, закрой рот, — крикнул Роберт. — Отбери пиццу, — повторно велел он дружку.

— А-а-а… Она уже покусана, — протянул тот с несчастным видом.

Роберт показал пальцем на пиццу.

— Сейчас же прекрати или получишь по шее!

Дилан проглотил и снова впился зубами в лепешку. Роберт стоял растерянный, упрямый дружок подставил его: если бы он сам сейчас отобрал у Дилана пиццу, то тем самым признал бы свое поражение. Пицца тем временем таяла на глазах. Оставались лишь принципы, кроме которых, быть может, больше ничего не существовало. Дилан сознавал, что играет в этом спектакле эпизодическую роль, что по большому счету ничего собой не представляет ни для Роберта, ни для его младшего товарища. Маленькому черному мальчишке сегодня предстояло серьезное испытание: вытерпеть немало насмешек и издевательств.

Он и сам это понимал. Стоял в угрюмом молчании, а Дилан спокойно доедал пиццу. Роберт отвернулся в сторону — резко, нервно.

Последний день лета мог довести до белого каления кого угодно.

— Когда-нибудь я все равно тебя прикончу, — сказал Роберт.

Дилан продолжал жевать, глядя на Роберта боковым зрением.

— Не прикидывайся, будто не знаешь, что так оно и будет.

Дилан пожал плечами, уверенный в том, что сегодня ночью Роберт его не прикончит.

— А что это с твоей спиной?

— Ничего, — ответил Дилан, поднося ко рту пиццу.

Роберт оглядел его внимательнее.

— Дай-ка посмотреть кольцо. На минутку.

— Это подарок, — сказал Дилан. — Моей мамы.

— Да пошел ты ко всем чертям со своей мамой! — Роберта передернуло, он крутнулся на месте, будто атакованный тучей невидимых насекомых. Смотреть кольцо, овеянное магией Рейчел, ему явно расхотелось.

— Надеешься, Гус вечно будет тебя защищать?