Кимон в своем богатстве находил средства привлекать к себе бедный народ и держать его в зависимости от себя. Желая противодействовать влиятельной щедрости его и других богатых граждан, Перикл и его друзья, у которых не было в распоряжении таких средств, предложили выдавать народу различные пособия из государственной кассы. Как согласить, говорили они, с многопрославленным гражданским равенством то обстоятельство, что бедные граждане, также посвящающие свои силы государству, как и богатые, на городских праздниках, когда должно было бы исчезнуть всякое различие сословий, по своей бедности не участвуют в торжестве? А ведь они в действительности не так бедны. Разве не имеют они права на сокровища государства, который составляют собственность целого народа? От избытка наших государственных доходов должно давать бедным средства веселиться подобно другим на наших праздниках. Такое предложение удовлетворяло страсть толпы к наслаждениям, и поэтому было постановлено, чтобы впредь в праздник Дионисия раздаваемо было бедным гражданам на вход в театр по два овола* на человека, так называемый феорикон. Таким образом, и для бедных сделалось возможным участие в торжественных и роскошных драматических представлениях.

* Мелкая монета 6 оволов составляют драхму, 6000 драхм — талант.

Перикл

И на другие праздники распространена была выдача денег из государственной казны, дабы бедняк в дни всеобщей радости мог подкрепить свои силы обильным наслаждением.

Когда демократическая партия снискала себе в народе одобрение и привязанность, она отважилась к открытому нападению на Кимона и жаловалась на него, что он во время своего похода против Фазоса был подкуплен царем Македонским. Сам Перикл был назначен публичным обвинителем. Но Кимон стоял еще прочно; он легко отделался от обвинения, которое не имело никаких других последствий, кроме того, что Кимон с того времени теснее соединился с людьми одинакового с ним образа мыслей, а как глава аристократической партии свободнее и открытее высказывал свое мнение, так что обе партии с тех пор стали во враждебные друг к другу отношения и обе готовы были к борьбе. Скоро действительно и произошла между ними эта борьба, когда, вследствие большого землетрясения и возмущения илотов и мессинцев, пришло в Афины спартанское посольство с просьбой вооруженной помощи. Кимон и в этот раз остался победителем и достиг того, что был послан с войском на помощь спартанцам. Но, по всей вероятности, в его-то именно отсутствие противная партия и нанесла решительный удар благосклонности к нему народа, удар, которого Кимон не мог отразить.

Совет ареопага был главной опорой существующего порядка. Он был составлен из старейших, опытных людей, безукоризненно прошедших должность архонтов и принадлежавших по большей части к богатому классу. Они в течение всей жизни удерживали за собой свое достоинство и в отправлении своей должности не подлежали никакой ответственности, между тем как все другие должности в государстве были замещаемы на один год и подвержены были контролю. Во все времена этот высокий совет, как учреждение глубокой древности, пользовался со стороны граждан большим уважением и в свою очередь имел как бы право отеческого надзора в государстве. Ему предоставлены были самые обширные полномочия: верховный надзор за сохранением старого порядка и нравов, за исполнением законов, за решениями народных собраний, которые без его утверждения не имели никакого значения. И ареопаг, действительно, очень строго пользовался вверенной ему властью предохранять государство от всякого опасного нововведения. Он был, по мнению Солона, прочным якорем, который должен был держать подвижной корабль государства на почве существующего порядка, и представлял, таким образом, надежный оплот для аристократии. Вождям народной партии, целью которых было освободить государство от унаследованных нравов отеческих и, сбросив старые узы, вывести его на новый путь к могуществу, славе и блеску, ареопаг, как защитник сословных интересов эгоистической, неприязненной народу партии, мешавшей полному развитию свободы, был серьезным препятствием на пути к спасительному прогрессу. И действительно, для того чтобы народ получил новую свободу, при которой возможно было бы всестороннее развитие всех его сил, необходимо было вырвать из рук ареопага бразды правления, препятствовавшие его развитию. Хорошо или дурно было это для государства, относительно этого обе партии совершенно расходились во мнениях. Партия Перикла во время отсутствия Кимона сделала предложение — отнять у ареопага право верховного надзора за государством и предоставить ему только суд над обвиняемыми в намеренном, злодейском убийстве. Перикл не сам сделал это предложение, но склонил к тому Эфиальта. Хотя приверженцы доброго старого времени с жаром собрались для защиты почтенного института, предложение было, однако, проведено в народном собрании. Когда возвратился Кимон, то он старался помешать действию нового закона, казавшегося ему вредным, но напрасно. С тех пор авторитет и могущество ареопага были уничтожены. Поэт Эсхид, старый марафонский и саламинский воин, поклонник доброго старого времени, в те дни, когда еще шла борьба за сохранение ареопага, выступил на защиту института, существованию которого угрожала опасность, со своей новой величественной драмой «Орестея»; в ней автор старается убедить граждан в неприкосновенной святости древнего учреждения. Когда же он увидел бесполезность своих усилий, то с негодованием и печалью удалился из отечества и переселился в Сицилию, где спустя три года окончил свою жизнь в Геле.

Борьба за ареопаг, вероятно, много содействовала и изгнанию Кимона из отечества. Но важнейшей причиной этого изгнания было то, что спартанцы с пренебрежением отослали назад посланные к Ифоме войска. Со времени изгнания Кимона (около 460) Перикл с руководимой им партией завладел кормилом правления государства и занялся особенно внешней политикой Афин. Существовавший со Спартой союз со времени персидских войн был нарушен на том основании, что это государство оскорбительным образом отвергло афинскую помощь при Ифоме, и заключен союз с Аргосом, старым врагом спартанской гегемонии, к которому пристала и Фессалия.

Для того чтобы с одной стороны освободить внутри государства бедных граждан от влияния богатых и разными денежными вспомоществованиями поставить их в такое положение, в котором они, не терпя нужды, в состоянии были бы заниматься более общественными делами, а с другой, чтобы всевозможными мерами обеспечить и увеличить внешнее могущество государства, Перикл, около 460 года, решился на очень важный шаг — он перенес союзную кассу из Делоса в Афины.

Первенство афинян в морском союзе все более и более принимало характер господства. Только с могущественными государствами велись еще совещания о важных делах, остальные государства, доставлявшие пустые корабли и деньги, не имели голоса на совещаниях. Союзный флот сделался афинским, и закрывание союзной кассой на Делосе с самого начала было в руках афинян. Одно Афинское государство по преимуществу вело войну за целый союз и постоянно должно было быть готово к борьбе. Отношения, следовательно, так изменились, что афиняне распоряжались вполне силами союза и почти одни действовали в пользу его интересов; естественно, что они и на союзную кассу смотрели как на свою собственность и не скрывали желания дать ей безопасное помещение в своих стенах. Перикл сделал решительный шаг; но чтобы смягчить недовольство союзников, он склонил самосцев к тому, чтобы они содействовали его проекту перенесения кассы. Самосцы, действительно, указывали на опасность Делоса: маленький остров, говорили они, с востока так легко доступен персам, с запада — неприязненным спартанцам и пелопоннесцам, что для защиты кассы должно иметь всегда настороже значительный флот. Гораздо лучше перенести кассу в стены Афин, где она будет находиться в совершенной безопасности. Таким образом, союзный совет сделал определение, согласное с желанием Перикла. Союзная касса, суммой 1800 талантов, перевезена была из Делосского храма в Афины и помещена в замке — в храме покровительницы города, богини Афины. Ежегодные взносы, возвысившиеся теперь до 600 талантов, союзные города должны были представлять, как дань, в Афины. Афины теперь, по справедливости, были центром и столицей сильного морского государства.