ДЖ. Ф. Денег?

Историк штата Нью-Йорк. Терпимости. Но и денег тоже, да, конечно. Одно и другое идут рука об руку. Доказательство тому — баснословное богатство Нью-Йорка.

ДЖ. Ф. Согласен. Все это, должен сказать, мне небезынтересно, но, к сожалению, находится абсолютно за рамками…

Историк штата Нью-Йорк. Революционная война: долгий, изматывающий путь, большие потери. Скользкий генерал Вашингтон постоянно уворачивается от решительной схватки. В этой продолжительной не-совсем-войне, в этой неуклюжей игре в прятки, в догонялки, в боксерские нырки и уклоны ключевую, поворотную роль сыграли два сражения. Оба на начальной стадии войны. Оба со сравнительно малыми потерями. И оба произошли где?

ДЖ. Ф. Это… ух ты, неужели…

Историк штата Нью-Йорк. Да, в штате Нью-Йорк, где же еще. В центрально расположенном штате Нью-Йорк. Первое из интересующих нас сражений: Гарлемские высоты. Положение тяжелейшее. Вашингтон и его ненадежное, непрофессиональное войско заперты на Манхэттене, им грозит большая опасность. Незадолго до этого в нью-йоркскую гавань прибыл генерал Уильям Хау с настоящей армадой: более тридцати тысяч свежих, хорошо обученных солдат, включая легендарных гессенцев. Наша Континентальная армия деморализована большими потерями, и разгромить ее, кажется, будет легко. Место ключевого столкновения: Гарлемские высоты, близ нынешнего Колумбийского университета. Бой заканчивается вничью, Вашингтону удается вырваться в Нью-Джерси, сохранив свою армию более или менее в целости. Страшное огорчение британцев из-за упущенной возможности, огромный воодушевляющий успех Вашингтона, сохранившего силы, чтобы драться — или избегать драк! — дальше.

ДЖ. Ф. Прошу прощения…

Историк штата Нью-Йорк. Второе сражение: Бимис-Хайтс близ Саратоги. Год тысяча семьсот семьдесят седьмой. Британский план победы в войне: простой. Соединить огромные южные экспедиционные силы Хау с восемью тысячами британских солдат из Канады под командованием генерала Джона Бергойна по прозвищу Джентльмен Джонни. Наладить снабжение, взять под контроль реку Гудзон и озеро Шамплейн, отрезать Новую Англию от южных колоний. Разделяй и властвуй. Но местность северная, болотистая, топкая, черт бы ее драл. Американцы, многие из которых воюют, так сказать, по совместительству, окапываются на высотах Бимис-Хайтс близ Саратоги, и оттуда, воодушевляемые героизмом Бенедикта Арнольда, наносят несколько разящих ударов джентльмену Джонни, который через несколько дней капитулирует вместе со всей своей армией. Блестящая победа, стратегические последствия ее огромны! Весть о ней подталкивает Францию к тому, чтобы решительно поддержать американцев и объявить войну Англии, и на протяжении шести последующих лет войны лучшая армия на планете действует против американцев все более робко и все менее эффективно.

ДЖ. Ф. Гм …

Геолог штата Нью-Йорк. Джереми…

Историк штата Нью-Йорк. Вывод? Кто контролирует штат Нью-Йорк, тот контролирует страну. Нью-Йорк — краеугольный камень. Раскаленное ядро. Ключевая точка, если хотите.

Геолог штата Нью-Йорк. Джереми, прошу прощения, можно я на минуточку свожу нашего гостя в свой конец коридора? У него слегка контуженный вид.

Историк штата Нью-Йорк. Где, согласно замечательной новой конституции страны, была первая столица новообразованных Соединенных Штатов Америки? Где состоялась инаугурация Джорджа Вашингтона, первого президента нашей республики? Кажется, кто-то сказал… город Нью-Йорк? Да! И хотя наша малолетняя красавица недолго пробыла столичным штатом, у нее еще кое-что имелось в активе! Что разгораживало молодую республику, отрезая полосу вдоль Атлантики? Могучая горная цепь, протянувшаяся от Джорджии до штата Мэн. И было только три реальных пути, чтобы, минуя эти горы, извлекать пользу из громадного экономического потенциала внутренних областей континента: через дальний юг — вокруг Флориды и через Мексиканский залив; через дальний север — вокруг Новой Шотландии и по негостеприимным канадским водам реки Святого Лаврентия; или через центр, через центр: сквозь проход в горах, пробитый реками Гудзон и Мохок. Необходимо было только прорыть канал через болотистые низины, и, когда это было сделано, через город Нью-Йорк неистощимым потоком пошли лес, железо, зерно, мясо, а в обратном направлении — вверх по течению рек — двинулись промышленные товары, обогащая ньюйоркцев на вечные времена. И вот! Вот!

Геолог штата Нью-Йорк. Идемте… тут недалеко.

Историк штата Нью-Йорк. Вот! Свершилось!

ДЖ. Ф. Спасибо вам большое!

Геолог штата Нью-Йорк. Кому это взбрело в голову послать вас к Джереми?

ДЖ. Ф. Мистеру Ван Гандеру.

Геолог штата Нью-Йорк. Узнаю Рика Ван Гандера. Хлебом не корми, дай подшутить над человеком. Меня, между прочим, зовут Хэл, я геолог. Сядьте, переведите дух. Хотите пончик?

ДЖ. Ф. Нет, спасибо, я нормально себя чувствую. Я хочу одного: взять у нее интервью. По крайней мере, я так думал.

Геолог штата Нью-Йорк. Конечно, конечно. (Звонит.) Джанелл? Тут у меня литератор. Спрашивает про интервью… Ладно. (Дает отбой.) Придет и заберет вас. Если только найдет мой кабинет. Могу я чем-нибудь быть вам полезен, пока мы ее ждем?

ДЖ. Ф. Спасибо. Я чуточку ошарашен. Я представлял себе, что мы просто посидим с ней, со штатом Нью-Йорк, в кафе и я объясню ей, как сильно я ее любил все эти годы. Непринужденно, без церемоний, она и я. А потом я бы описал ее красоту.

Геолог штата Нью-Йорк. Хе, многого хотите. Сейчас все по-другому.

ДЖ. Ф. Когда я впервые ее увидел, меня поразило, как все кругом зелено, какое буйство растительности. Все эти живописные шоссе: Таконик-паркуэй, Пэлисейдз-паркуэй, Хатчинсон-ривер-паркуэй. Это была сказка: красивые старые мосты, миля за милей лéса и парковых насаждений по обе стороны. До того непохоже на плоский асфальт и кукурузные поля тех мест, где я родился! Грандиозность масштабов, древность этой природы.

Геолог штата Нью-Йорк. Еще бы.

ДЖ. Ф. Младшая сестра моей мамы долго жила в Скенектади[54]с двумя дочками и мужем, он работал в компании «Дженерал электрик». Когда я учился в старших классах, его перевели с производства в центральную администрацию, и они переехали в Стамфорд, штат Коннектикут. Последние свои годы в компании он возглавлял группу, которая разрабатывала новый логотип. Этот логотип в конце концов получился почти таким же, как старый.

Геолог штата Нью-Йорк. В Скенектади сейчас дела обстоят неважно. Как и во всех этих старых небольших промышленных городах.

ДЖ. Ф. Потом мои дядя и тетя сбежали в изысканный Уэстпорт. Летом, когда мне исполнилось семнадцать, родители поехали со мной к ним погостить. И там я сразу же дико влюбился в двоюродную сестру Марту. Ей было восемнадцать — высокая, жизнерадостная, забавная и близорукая, и, поскольку мы были родственники, я в состоянии был с ней общаться: смущался, но не катастрофически. И как-то так организовалось — и мои родители каким-то образом согласились, — что я поеду с Мартой в Нью-Йорк, на Манхэттен и мы проведем там день вдвоем. Был август семьдесят шестого года. Жара, ароматы, пыльца, грозы, травы. Марта работала няней и шофером при трех уэстпортских девочках, их отец на два месяца уехал в Южную Америку с женой и любовницей. Девочкам было шестнадцать, четырнадцать и одиннадцать, все три были невообразимо миниатюрные и ужасно боялись потолстеть. Средняя сестра играла на флейте, довольно рано созрела и все требовала, чтобы Марта водила ее на школьные вечеринки, где можно познакомиться с мальчиками постарше. Марта возила их в огромном черном таункаре. К августу она уже расколошматила один таункар, и ей пришлось звонить в офис работодателя, чтобы выделили другой. Мы покатили по Меррит-паркуэй, ехали в левом ряду на высокой скорости, все окна были открыты, нас обдувало горячим, как из топки, воздухом, три принцессы развалились на заднем сиденье — две старшие были вполне себе симпатичны и близки мне по возрасту, так что я едва мог им слово сказать. Они, впрочем, не проявляли ко мне ни малейшего интереса. Мы приехали на Верхний Истсайд — там около художественного музея жила их бабушка. Сильнее всего на меня подействовало то, что средняя сестра отправилась на целый день в город босиком. Помню, как она шла без обуви по горячему тротуару Пятой авеню в маечке и крохотных шортиках с флейтой в руке. Я никогда раньше не видел такого хозяйского отношения к миру, даже вообразить не мог ничего подобного. Это было выше моего понимания — и в то же время пьянило неимоверно. Мои родители были плоть от плоти Среднего Запада и шли по жизни с извинениями, хозяевами не чувствовали себя совершенно. А еще… еще дымчатое серо-голубое небо, по нему над Центральным парком плыли большие белые облака. И все эти каменные здания со швейцарами, и Пятая авеню — не улица, а сплошная колонна желтых такси, уходящая на север, под бурую, как бром, пелену смога. Городская громадность всего вокруг. И оказаться там с Мартой, с моей восхитительной нью-йоркской кузиной, все послеполуденные часы бродить с ней по улицам, потом поужинать вместе, как взрослые, потом пойти на бесплатный концерт в парке… Парня, каким я себя в тот день чувствовал, я узнавал только потому, что очень долго мечтал подобным парнем сделаться. В первый свой день в Нью-Йорке я повстречал в себе ту личность, какой хотел стать. Мы забрали девочек от бабушки около одиннадцати вечера, пошли в гараж художественного музея, где стоял таункар, — и увидели, что правая задняя шина спущена. Лужа из черной резины. И тогда мы с Мартой, как настоящая пара, взялись за потную работенку плечом к плечу, подняли машину домкратом, поменяли колесо, а средняя сестра тем временем сидела скрестив ноги на багажнике чужой машины и играла на флейте, босые подошвы у нее были все черные от Нью-Йорка. Наконец, уже после полуночи, поехали обратно. Девочки спят на заднем сиденье, как могли бы спать наши с Мартой дети, окна опущены, воздух все еще знойный, но теперь попрохладнее и с запахом океана, мостовые испещрены выбоинами и пусты, фонари распространяют таинственный оранжевый натриевый свет, совсем другой, чем привычный по Сент-Луису голубоватый свет ртутных паров. Выехали на Уайтстоунский мост. И тут-то мне было видение, которое все решило. Вот когда я непоправимо влюбился в Нью-Йорк — когда взглянул на ночной Кооперативный город.[55]