Сыщик сбросил пальто, подбежал к жене и обнял ее.

Софья Петровна тряслась как в лихорадке.

— Ну, миленькая моя, ну, драгоценная, ну, хорошая, ну, славная, ну успокойся, — приговаривал Ванзаров. Жена, как ребенок, спрятала лицо на груди мужа и залилась ревом.

— Ах, сердешная! — вздыхала Глафира с глубокой нежностью.

Лаская безутешную супругу, Ванзаров благодарил Бога за то, что все живы. Следовательно, самая крупная неприятность, какая его может ожидать, — это известие о кончине тещи. Но эту новость он точно переживет!

Однако зачем Глафире понадобился топор?

20

Через полчаса, приняв успокоительные капли, Софья Петровна наконец смогла рассказать, что превратило их мирный дом в осажденную крепость. А произошло следующее…

Вернувшись в прекрасном настроении из «Польской кофейни», Софья Петровна проявила милосердие и помирилась с Глафирой. Кухарка принялась стряпать обед, а девочки, наигравшиеся в детской, потребовали вести их на прогулку. Позабыв о просьбе мужа, мать семейства стала одевать малышек. Когда Оля и Лёля уже нетерпеливо прыгали в коридоре, а Софья Петровна примеряла перед зеркалом шляпку, раздался телефонный звонок. Госпожа Ванзарова взяла слуховой рожок. То, что она услышала, повергло ее в состояние шока.

— Соня, передай мне точно, слово в слово, что тебе сказали? — Ванзаров пытался вести себя очень мягко, чтобы не нарваться на еще одну истерику.

— Не помню, я так испугалась, — всхлипнула супруга.

— Сонечка, ты же мудрая женщина, попробуй вспомнить. Это очень важно! — ласково просил сыщик.

— Кажется, что мы все погибнем страшной и мучительной смертью, что мои дети будут умирать у меня на глазах… нет, я не могу этого повторять!

— И все? И больше ничего? — Ванзаров пытался осторожно узнать, не требовал ли неизвестный прекратить следствие.

— А этого тебе не достаточно? — в голосе Софьи Петровны сыщик услышал грозовые нотки.

— Конечно, достаточно, Соня! Просто я должен знать все, чтобы принять меры.

Софья Петровна подозрительно взглянула на мужа.

— Родион, ты ничего от меня не скрываешь? — спросила она таким тоном, будто ожидала исповеди о тайной любовнице мужа.

— Ну что ты, Сонечка! Как я могу от тебя что-то скрыть! — искренне возмутился Родион Георгиевич. — Значит, голос был мужским?

— Да откуда мне знать, мужской или женский! Я так испугалась за девочек!

Ванзаров понял: голос был тот же. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что у барышень-преступниц нет помощников. Плохо, что продолжают телефонировать. И, судя по всему, они не собирались делать второе предупреждение — просто решили посеять ужас среди домочадцев. Умный расчет.

— Извини, когда раздался звонок? — невинно спросил Ванзаров.

— Родион, ты никогда меня не слушаешь! Я тебе уже раза три повторила, что мы решили пойти гулять около двух… или трех… но не позже четырех. Это точно!

Значит, дамы могли успеть вернуться из Озерков и отомстить таким способом.

А как они в принципе могут осуществить убийство? Ворваться в дом? Или бросить бомбу на улице? Или выстрелить в окно с противоположной крыши? Маловероятно. Это методы эсеров, но никак не Ланской и Уваровой. Значит, барышни придумали какой-то иной способ свести с ним счеты, о котором господин коллежский советник не имеет ни малейшего представления.

— Извини, Софьюшка… А почему ты сразу не телефонировала мне на службу?

Софья Петровна на долю секунды растерялась, но тут же нашлась.

— Какой ты бесчувственный! Я чуть было с ума не сошла, а ты требуешь внимания к себе! — произнесла она трагически. — Родион, что нам делать?

— В первую очередь ты должна выполнить мою просьбу и не покидать дом.

Софья Петровна встрепенулась. Это совершенно невозможно, ведь у нее намечена встреча с очаровательной Еленой Студзитской, которая принесет бенгальскую смесь для окорока, да и девочкам нужен свежий воздух. Но Родион Георгиевич не стал обращать внимания на протестующий жест.

— Повторю еще раз: залог безопасности твоей и дочек — осторожность. Надо вытерпеть дня два-три, не больше.

— И это все?

— Остальное — это уже мое дело!

В гостиной проснулся телефон.

— Опять! — с расширенными от ужаса глазами простонала супруга.

Подойдя к аппарату, Родион Георгиевич на секунду задержал дыхание, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— Слушаю, Ванзаров!

— Почему от вас нет вестей? — сухо спросил рожок.

— Здравствуйте, Николай Александрович, не хотел беспокоить без надобности.

— Что произошло сегодня на даче Серебрякова?

Вопрос не застал врасплох коллежского советника. Но Ванзаров еще раз убедился: снабжение информацией Особого отдела полиции поставлено отменно.

— Вполне возможно, там была она, но сказать определенно — не могу!

— Джуранский попал в нее?

— Нет. Ротмистр, к счастью, не умеет метко стрелять.

— Что она там искала?

— Не имею ни малейшего представления!

— И все-таки? — не отступал Макаров.

— Мы нашли коровью тушу, бочку с мочой, судя по всему коровьей, и дачную мебель, сложенную для поджога, — спокойно доложил Родион Георгиевич. Он не стал упоминать о стуле, который разломали о его голову.

— Прошу вас утроить усилия! — буркнул статский советник и отключился.

Ванзаров вернулся в столовую. Супруга теребила платочек. Узнав, что тревога была напрасной, Софья Петровна попросила мужа сесть рядом. В запасе у нее была еще одна неприятность.

— Родион, ты можешь связаться с начальником полиции Казани? — печально спросила она.

— По полицейскому телеграфу? — по глазам жены Ванзаров сразу понял, что сморозил глупость. — Извини, дорогая, зачем тебе казанская полиция?

Софья Петровна протянула разорванный почтовый конверт.

— Вот, прочти!

— Прелесть моя, я так устал, что все перед глазами плывет. Расскажи своими словами, прошу тебя!

В любой другой день Родион Георгиевич узнал бы о себе много поучительного, но сегодня силы Софьи Петровны истощились. Она лишь горестно вздохнула.

— Изволь, хотя твое равнодушие к моим родственникам ранит меня очень глубоко!

— Соня, скажи, что случилось в Казани?

Софья Петровна вынула лист, исписанный бисерным почерком.

— Троюродный племянник моей тетушки Натальи Михайловны, если тебе что-то говорит это имя, — Ануприй, студент Казанского университета, попал в очень дурную ситуацию.