Халид, не скрываясь, прошел мимо костра с охраной, подошел к привязанным у арбы верблюдам и принялся отвязывать пятилетнюю светло-песочную красавицу совершенной стати, тонконогую, с широким лбом и узкой мордой, с крупными копытами и гибкой, как у птицы, шеей. Верблюдица, которую на ночь не стали расседлывать, чтобы утром не терять времени, недовольно сопела, но не упиралась, почувствовав руку опытного всадника. Ее сородичи постарше вряд ли согласились бы встать, не отдохнув, но она по молодости лет была еще покладиста.

– Э, Халид! – недоуменно окликнул его охранник у костра. – Куда собрался?

– Сам не видишь? – буркнул Халид недовольно. – У этой малышки живот нехорошо вздулся. Наверное, плохой травы прихватила. До утра совсем паршиво стать может, а так я ее повожу шагом, живот разомну…

Охранник пригляделся, но Халид нарочно встал так, чтобы разглядеть за ним верблюжий бок было трудно, да и угли костра дают неверный свет. К тому же парень был родом из Харузы и не настолько хорошо понимал в верблюдах, чтобы спорить о них с человеком песков.

– Одно слово – пустынник, – равнодушно махнул рукой охранник. – Правду говорят, что вам верблюды дороже детей. Надолго не пропадай, а то Мехши с нас обоих голову снимет и к заду приставит.

Халид молча кивнул и кое-что вытащил из арбы. Отличный волосяной аркан, сплетенный настоящим мастером своего дела. Утяжеленный кусочками свинца, чтобы лучше летел, и с костяным замочком вместо узла, как предпочитают южные племена пустыни. Сунул его в седельную сумку и повел верблюдицу в ночь подальше от костров. Всем известно, когда у скотины болит живот, от этого много шума и вони, так зачем тревожить мирно спящих людей?

Будь это лошадь, ему, конечно, пришлось бы обмотать ей копыта. Но у верблюдов они упругие и не так шумят при скачке. Да и толку совсем скрывать топот, если обе лошади могут почуять саму верблюдицу? Туран, пожалуй, вряд ли поймет, что его догоняют, а вот Анвар – другое дело.

Халид погладил верблюдицу по морде, ласково почесал нос с продетой через ноздри костяной палочкой для крепления узды.

– Ну что, красавица моя ненаглядная? – сказал он негромко. – Догонишь их для меня? Ради пустыни, нашей общей матери, ты уж постарайся!

Верблюдица фыркнула и опустилась на колени, а у Халида сердце дрогнуло от давно забытого чувства единения с одним из прекраснейших созданий богов. Он сам не понял, как оказался в седле! Мощное упругое тело под ним напряглось, качнулось, вставая, и двинулось вперед, затем верблюдица ускорила шаг, переходя на размашистую легкую рысь… В пустыне говорят: «Ни один верблюд не догонит коня, но ни один конь не уйдет от верблюда». И только горожане, которые ничего не понимают ни в пустыне, ни в верблюдах, могут считать эту мудрость бессмыслицей.

…Верблюдица мчалась по ночной дороге, упруго отталкиваясь от нее копытами то с одной, то с другой стороны, и Халид будто врос в седло, покачиваясь вместе с нею. Лошади редко рождаются иноходцами, их приходится учить, а вот верблюдам эта способность присуща от рождения. Лошадь быстрее, но так же быстро она и устает, приходится переводить ее с галопа на рысь или шаг, зато верблюд держит свой ровный бег часами, если не днями. К тому же верблюдицы гораздо резвее верблюдов, а ему так и вовсе досталась истинная жемчужина. Дорогу различить было почти невозможно, поэтому Халид положился на благородное животное, и верблюдица безошибочно нашла старую утоптанную тропу между едва заметными холмами, а отыскав, припустила по ней легко и уверенно.

Топот копыт впереди Халид услышал часа через полтора. Привстал в седле, пытаясь высмотреть всадников, однако ночь укрыла и его, и тех, кого он преследовал. Плохо, очень плохо! Вытащив аркан из сумки, он хлестнул им верблюдицу. Обиженно всхрапнув, она прибавила ходу, и Халид про себя попросил у богов ровной дороги. Если упадет – кости переломают оба… Ее копыта стучали быстро, но не быстрее его сердца – так ему казалось!

Он прислушался, пытаясь различить, сколько лошадей скачет впереди. Может, дурной мальчишка Туран еще жив? Не то чтобы Халиду было дело до его жизни или смерти, поймать старого недруга можно и над жертвой. Даже удобнее – Анвар наверняка потеряет осторожность, обыскивая тело. Но… Вдруг подумалось, что это сделает месть еще слаще. Не только расплатиться за прошлое, но и отнять у твари нынешнюю добычу. Он снова привстал на седле, но вокруг была лишь непроглядная ночь, даже узкий серпик луны предательски спрятался за тучу.

А потом топот стих, и Халид прикусил губу от досады. Не успел! Не дождется крутобедрая и глазастая своего жениха… Если Анвар остановился, значит, он догнал парня.

Тугой жгут аркана снова хлестнул мохнатые бока, работавшие подобно кузнечным мехам. Верблюдица вытянула шею и полетела над дорогой, как ночная джинния, а Халид подобрал аркан и принялся сворачивать его в крупные петли, каждая чуть больше предыдущей.

– Давай, красавица, – прошептал он. – Не джиннией, а Пери назову тебя. Волшебной девой!

Тяжелые кольца упруго ложились на руку, шевелясь, как змеи, Халид сам вытянулся в седле, и глаза от напряжения вспыхнули болью.

– Давай, Пери… – бормотал он. – Еще быстрее, ненаглядная…

Светлый лошадиный силуэт вылетел на него из мрака так быстро, что Пери едва успела немного отвернуть в сторону. Лошадь возмущенно заржала, отскакивая, и Халид увидел, что всадника в седле нет. Но это соловая кобыла Анвара, а где Туран?! И где сам проклятый скорпион Анвар, чтоб его?!

И тут Ариша, покровитель путников, наконец-то сжалился, а может, благосклонно глянула в сторону Халида сама мрачная Давагани, госпожа убийц. Месяц выглянул в просвет между тучами, и на дороге стало светлее ровно настолько, чтобы впереди Халид увидел второго коня – темно-гнедого жеребца Турана. И черную тень, метнувшуюся за невысокие кусты!

Рука сама рванула поводья, Пери возмущенно захрипела, мотнула головой и пронеслась мимо жеребца. Халид ругнулся и натянул повод, но разогнавшемуся верблюду повернуть куда труднее, чем коню. «Только бы месяц не скрылся снова! – истово молился он, сам не зная кому. – Иначе до утра гоняться за этой тварью буду!»

Томительно медленно Пери заложила плавную дугу, далеко уйдя с дороги, повернула и помчалась обратно, но раньше, чем она вернулась на прежний путь, Халид услышал удаляющийся топот копыт.

«Не уйдешь! Только не теперь!»

Кровь молоточками била в виски, он пригнулся почти к самой вытянувшейся шее верблюдицы, покачивая на руке хищную тяжесть аркана. Вот уже видна соловая, вот человек на ее спине… Анвар обернулся, глянул – и снова принялся работать плеткой. Будь под Халидом верблюд-самец, мощный, выносливый, но не такой резвый – ушел бы, пожалуй. Но хрипящая от натуги Пери сделала почти невозможное – сократила расстояние ровно на бросок аркана. Один-единственный! Халид до боли прикусил губу, понимая, что второго раза не будет. А он аркан лет пять не кидал!

Анвар опять оглянулся, взвизгнул, понукая кобылу, и Халид взмахнул рукой, не успев даже испугаться неудачи. Крупная петля взлетела вверх и, словно в тягучем кошмарном сне, пролетела над согнутой спиной халисунца и его вжатой в плечи головой… На миг зависла в воздухе – и за этот же миг Анвар оказался прямо под арканом. А Халид понял, что все время броска не дышал. Дернув жгут на себя, он затянул петлю. Халисунец бился, пытаясь освободиться, но ошалевшая от страха соловая рванула вперед, и Анвар вылетел из седла, покатившись по земле. Халид натянул узду, останавливая Пери, но аркан все равно пришлось бросить, иначе Анвара протащило бы далеко за верблюдицей.