В стогу что-то блеснуло, и это что-то очень напоминало иголку.

– Черт побери, но ведь мы же не собираемся ее убивать, ведь правда? – простонал Брайант.

– А кто-то другой может, – ответила Ким, уже в седьмой раз показывая свой полицейский значок. Многие годы редакция Би-би-си находилась в здании «Пеббл-Милл», а в 2004 году переехала в новый комплекс «Мейлбокс», который был построен на берегу канала в самом центре Бирмингема.

Они договорились о встрече заранее, но все еще преодолевали кордоны.

– Быстрее было бы купить билет на экскурсию, – продолжал стонать Брайант.

– Какой билет? – уточнила его начальница, когда их в очередной раз попросили подождать перед двойными стеклянными дверями.

– Ты можешь купить билет и полюбоваться на закулисье некоторых павильонов и посмотреть на работающих здесь людей.

Инспектор проигнорировала эту бесполезную информацию и в нетерпении стала притоптывать ногой.

Шоу, в котором принимала участие Джеральдина Холл, было часовой программой, выходившей в эфир дважды в неделю приблизительно в одно время с Джереми Кайлом[55]. В предыдущие годы у программы были проблемы с рейтингом, но сейчас у нее появились постоянные поклонники.

Подошедшая молодая девушка поспешно повела полицейских еще по одному коридору. Уже три раза их предупреждали, что Джеральдина должна быть на площадке меньше чем через пятнадцать минут.

Вслед за девушкой они оказались в комнате без окон, которая была чуть больше, чем «кутузка» в полицейском участке. Девушка что-то пробормотала и исчезла.

Перед большим зеркалом, освещенным укрепленными по периметру лампами, стояли два вращающихся стула.

Джеральдина улыбнулась посетителям в зеркале, пока худой рыжий мужчина пудрил ей чем-то голову.

– Входите, входите же! – пригласила она.

Ким с Брайантом протиснулись вдоль стены к свободному стулу.

– Прошу прощения, что отрываем вас от работы, – начала Стоун, опускаясь на стул рядом с телеведущей.

– Никаких проблем, – ответила та. Глаза у нее были покрасневшими. Ким увидела через зеркало, как она медленно возвращается мыслями к причине их визита: ее дочь, Максин, мертва. – Все что угодно, если только это поможет.

Инспектор заметила, как гример, нахмурившись, взялся за другую кисточку.

– Я не собиралась сегодня на работу, но мать подумала, что это отвлечет меня от грустных мыслей, – добавила Холл.

Ну конечно, подумала Стоун.

– А Белинда? – спросила она вслух.

– Она сказала, чтобы я сама решила, что для меня хорошо, а что плохо.

– Интересно, а вам не удалось вспомнить что-нибудь о друзьях Максин? Она никого не приводила к вам в дом? Может быть, своего молодого человека?

Ведущая покачала головой.

Ким больше нравилась та Джеральдина, с которой они встретились вчера. Волосы сегодняшней были завиты, уложены и покрыты лаком, косметика наложена плотным и густым слоем; детектив была уверена, что она будет хорошо смотреться на экране, но никак не в реальной жизни. Вчера Холл выглядела, как привлекательная мать, которая неожиданно лишилась дочери. Сегодня она была телезвездой – блестящей и насквозь искусственной.

– Я никогда не встречалась с ее друзьями, – сказала телеведущая. – Прошло какое-то время, пока она не стала со мной откровенна, но молодого человека у нее не было уже около полугода.

– А пока она находилась на реабилитации, не установились ли у нее там с кем-нибудь более тесные связи?

На этот раз Джеральдина улыбнулась, и гример, пощелкав языком, взялся за еще одну кисточку.

– Не думаю, инспектор, – ответила Холл. – Макс считала их всех лузерами. Она была уверена, что совсем на похожа на наркотов и никчемушников, как она их обычно называла. Не думаю, что она завела там себе каких-то друзей.

– А почему вы от нее отказались? – спросила вдруг Ким.

В сидящей за зеркалом женщине ощущалась любовь к ребенку, которого она не растила. В каждом ее слове, в каждом движении чувствовалась эта привязанность. Инспектор не обиделась бы, если б телеведущая посоветовала ей не лезть не в свое дело, но почему-то ей казалось, что Джеральдина этого не сделает.

– Мне было двадцать шесть, и я училась на последнем курсе медицинской школы[56]. Отец девочки давно исчез, и мне некому было помочь, – сказала Холл.

– А ваша мать?

– Она совсем не хотела усложнять себе жизнь. Я и так уже выбрала карьеру, которая ее совсем не устраивала. – По этим словам Ким поняла, что Джеральдина прекрасно понимает, насколько властным человеком была ее мать.

Ведущая отвернулась от зеркала и посмотрела прямо в лицо детективу.

– Но я не жалею о том своем решении, инспектор. И если б мне пришлось решать вновь, я поступила бы точно так же. У Максин есть мать, которая ее очень любит.

В ее голосе не было ни печали, ни сожаления.

– У нее есть две матери, – заметила Ким.

– Благодарю вас, – улыбнулась Джеральдина. – Хотя я надеюсь, что стала для девочки очень неплохим другом.

То, насколько честно и открыто вела себя эта женщина, произвело на Стоун сильное впечатление.

– А как же карьера? – уточнила Ким. – Вы именно этого хотели достичь в жизни?

– Она не заменила мне дочь, если вас это интересует, – печально улыбнулась Джеральдина. – Несколько лет я работала в психиатрическом центре «Сандвелл». Потом – в частных клиниках. Пару раз консультировала Службу уголовного преследования[57], пока меня не заметил продюсер Би-би-си, который посчитал, что у меня есть необходимые «манеры» для пилотного выпуска программы. Этим я и занимаюсь до сих пор.

Интересно, подумала инспектор, под «манерами» он, наверное, понимал привлекательность и сексуальность? У Джеральдины, несомненно, было и то и другое.

Повисшая было тишина была прервана звонком телефона детектива.

– Что ж, спасибо вам за то, что нашли для нас время. – Ким нажала кнопку ответа. – Да, Стейс, – сказала она в трубку, выходя из гримерной.

– Вы знаете, я все никак не могу забыть нашу последнюю беседу. – Холл говорила так тихо, что Ким сперва не поняла, к кому она обращается.