— Точно не злишься? — он смотрел ей в глаза с беспокойством и надеждой.

— Точно. Встань, Марыня идет.

Он тяжело поднялся и занял свое место за столом. В присутствии служанки они разговаривали о каких-то незначительных домашних мелочах. Однако Гого не мог избавиться от мысли, что в Кейт что-то изменилось. Внешне она была такой, как всегда, даже улыбалась, но в ее взгляде он улавливал нечто чужое и холодное.

После обеда Кейт вышла из дому но каким-то делам. Он сел за стол с намерением продолжить работу над проектом еженедельника.

«Нужно взяться за работу, — думал он. — Обязательно работать, потому что безделье разрушает мою нервную систему».

В передней раздался звонок, и появилась Марыня.

— К вам каких-то два пана.

— Пан Тукалло?

— Нет, незнакомые. Один офицер и один гражданский. Вот их визитные карточки.

Гого посмотрел на визитки. Эти фамилии ему ни о чем не говорили.

— Чего они хотят? — удивился он. — Ну, хорошо, проси.

В комнату вошел высокий молодой человек в черном костюме, а за ним поручик с отличиями одного из полков кавалерии.

— Чем могу служить? — обратился Гого, идя навстречу.

Офицер ответил:

— Мы — секунданты пана Яна Стронковского. Сегодня утром вы оскорбили нашего доверителя, поэтому просим вас назначить своих секундантов и заявляем, что будем ждать вас до пяти часов по этому адресу.

Гого не мог прийти в себя от изумления.

— Но, господа, у меня не было намерения оскорбить Яна Стронковского!

— Об этом мы можем говорить только с вашими секундантами, — ответил офицер.

— Хорошо, мои секунданты появятся у вас завтра около пяти.

— До свидания.

— До свидания.

Они откланялись и вышли.

Гого пожал плечами и рассмеялся. Ситуация показалась ему парадоксальной из-за придания официальности вызову Яся, милого блондина, с которым он всегда вел себя бесцеремонно. Было что-то гротескное, нереальное, когда он представлял Яся во время дуэли. Да он, наверное, ни разу в жизни ни шпаги, ни пистолета не держал в руках, а Гого, который считался лучшим фехтовальщиком в Оксфорде и попадал из пистолета в воробья на лету, действительно имел бы возможность продемонстрировать себя. Но в данном случае о дуэли, разумеется, не может быть и речи, поэтому Гого ни на минуту не задумывался об этом серьезно. Он охотно извинится перед Стронковским, и на этом все закончится.

«Самое забавное, — подумал он, — что я все-таки вынужден выслать секундантов. Попрошу Полясского, Кучиминьского и Ирвинга. Они умрут со смеху, когда услышат, с кем у меня поединок».

Он позвонил Полясскому, но его не было дома, и как раз набирал номер телефона Ирвинга, когда услышал его голос в прихожей.

— О, Фред, великолепно, что ты пришел! — обрадовался он. — А я как раз тебе звонил.

— Как дела? Пани Кейт нет дома?

— Сейчас вернется, вышла в магазин. Представь себе, что у меня будет дуэль!

— Что?! — удивленно воскликнул Ирвинг.

— Смехотворная вещь.

— С кем?

— С… только не упади со стула! С Ясем.

— С Ясем Стронковским? Ты, наверное, шутишь?

— Конечно, шучу, про дуэль, но он обиделся на меня и прислал секундантов.

— За что обиделся?

— Переговорили по телефону, а я был раздражен своими делами и, признаюсь, обругал его слегка.

— Но о чем речь?

— Ай, глупости… Он прислал цветы. В этом, собственно, нет ничего плохого, но, говорю тебе, я был взбешен из-за чего-то другого и действительно судил его слишком строго. Я даже не помню, что наговорил ему, кажется, назвал его сопляком и что-то там еще.

— Это очень неприятно, — сдавленно заметил Ирвинг.

— Согласен, я ведь считаю его своим приятелем, я не собирался оскорблять его и охотно извинюсь. Думаю, что мы по-прежнему будем друзьями. Самое глупое в том, что он все-таки прислал ко мне секундантов, вмешал в это чужих людей, лишив меня тем самым возможности извиниться только перед ним, и я вынужден послать к нему своих секундантов.

— Да, это досадно, но у Яся не было другого выхода. Пани Кейт не говорила, когда вернется?

— Скоро. Я только что звонил тебе. Хочу просить Адама и тебя быть моими секундантами. Я договорился, что вы появитесь у них завтра около пяти.

Гого встал, взял со стола визитки и сказал, подавая их Ирвингу:

— Это их координаты. Много времени не понадобится, потому что я согласен на любые условия. Мне кажется, что за одну встречу вы устроите все. Я полностью приму любую форму примирения, какую только они предложат, а позже мы обмоем договор. Вот и будет прекрасная оказия.

Он рассмеялся, глядя на Ирвинга.

— Возьми, здесь их адреса.

Однако Ирвинг не протянул руки. Он сидел неподвижно. На его щеках выступил легкий румянец.

— Я бы хотел, — произнес он тихо, — чтобы ты обратился к кому-нибудь другому.

— Но ты же не откажешь мне? — удивился Гого.

— А какая тебе разница?

— Но почему?

Фред посмотрел ему в глаза и ничего не ответил.

Вдруг Гого понял все сразу. Кровь ударила ему в лицо. Как он мог совершить такую страшную бестактность! История с портсигаром, вчерашнее поведение Ирвинга совершенно вылетели у него из головы. Он догадался, что Ирвинг решил всю эту ситуацию затушевать, просто постараться забыть. И ни в коем случае нельзя было подвергать его великодушие такому испытанию.

Фред был единственным человеком на свете, которого Гого не имел права просить о защите своей чести.

Он опустил глаза, но лицо его горело так, точно он получил две тяжелые оплеухи. Ситуация стала невыносимой. Он чувствовал, что следует что-то сказать, но не мог найти ни одного подходящего слова. Мучительные, пронизывающие, острые мысли проносились в голове. Вот сейчас Ирвинг назовет его вором, потребует, чтобы он не смел просить ни одного из общих знакомых, чтобы отказался от удовлетворения Стронковскому и растоптал свою честь.

Гого, потерев лоб, выдавил с трудом:

— Я… не настаиваю… если не хочешь. Это не совсем приятные обстоятельства…

— Мне бы хотелось, чтобы ты обратился к кому-нибудь другому, — повторил Ирвинг.

— Конечно, конечно, — к Гого постепенно возвращалось присутствие духа, — я не хочу тебя затруднять.

Он закусил губы и добавил:

— Ты и так предоставил мне достаточно доказательств доброжелательности и… великодушия, чем я имел… право ожидать.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — ответил Ирвинг, — но, во всяком случае, мне бы не хотелось, чтобы ты ошибался, оценивая мое отношение к тебе, чтобы не переоценил его. Поэтому скажу тебе искренне, что мое поведение зачастую, очень часто продиктовано эгоистическими мотивами.