Зато с коротышкой все было предельно ясно: бекон. И сало, а еще куриные крылышки, темное пиво, сосиски, холодец, пирожки и много-много наваристого борща с плавающими в его недрах жирными золотистыми ребрышками. И, конечно же, всеобъемлющая лень, плюс искренняя, с детства нелюбовь к спорту.

Из одежды на мужчинах были только парусиновые шорты. В настоящий момент оба рыболова дымили козьими ножками и оживленно беседовали, не обращая особого внимания на поплавки: утренний лов был окончен, и уха в котелке была в получасе от полной готовности.

— …вот честное слово, Фигаро, так и сказал: «…можем даже отправить на переквалификацию в Академию Других наук, прямо в спецкорпус». Каково, а? — Вихрастый блондин возмущенно размахивал руками.

— И что вам не понравилось, дражайший Гастон? — коротышка развел руками. — Милейший господин Метлби, разумеется, первоклассно преподал вам теорию, но вот с практикой у вас не сложилось… В любом случае, вы пошли общим потоком, так что нечего вредничать… И как вам первый курс?

— О, — Гастон засмеялся, — это нечто! Я безумно доволен, Фигаро! Меня допустили к квалификационному экзамену по результатам которого автоматом закрыли всю теорию. Поэтому у меня был целый год практики — и какой практики! Меня учил колдовству сам Стефан Целеста, знаменитый магистр, чье имя в этом году на устах у всего научного света Европы. Вы слышали: он решил знаменитую задачу Крегора-Моне? Ту самую, что о создании стабильных блиц-коридоров между двумя точками на движущихся телах?

— М-м-м-м… И что?

— Как это «что»? — возмутился блондин, — вы с ума сошли?! Теперь можно будет открыть стабильный блиц на Луну! Осталось только придумать, как зашвырнуть туда приемную платформу.

— На Луне воздуха нет.

— Ну, на Марс… Вы, Фигаро, как-то далеки от фронта научно-технического прогресса, право слово…

— И слава Небесам, что так. — Фигаро украдкой сплюнул через плечо. — Но вы рассказывали о практике под началом господина Целесты.

— О, — Гастон просиял, — это было нечто. Я ему такой: господин Целеста, еще в детстве специалисты доказали, что у меня врожденный блок к колдовству. Не могу, понимаешь, нормально колдовать, хоть ты тресни!

— А он что?

— А он такой: а вы что? А я ему — пошел, говорю, в администраторы. А Целеста: вот это вы зря. Вон канцлеру Гейгеру тоже по молодости лет такое заявили. Мол, хреновый, вы, господин Гейгер, художник, надо бы вам сменить, понимаешь, род деятельности… Так что очень даже хорошо, что этот пострел Фигаро выдал вам рекомендательное письмо. Мы, говорит, еще сделаем из вас следователя ДДД!

— Аа-а-а-а-х-х-хаха! А вы что?

— Да ничего. — Гастон выпустил дымное колечко и довольно зажмурился. — Колдую, вот, помаленьку. Сдал практику первого курса на «хорошо».

— Ого! Это, я вам скажу… — Фигаро присвистнул. — У Стефана Целесты «хорошо» для первокурсника это…

— Фигаро!

— …это, можно сказать, высшая похвала. Помню, как-то…

— Фигаро!

— …как-то сдавал я ему эту самую практику…

— Фигаро! Уха!

— Ах ты ж черт!

…И они, сломя ноги, побежали снимать котелок с костра, а далеко-далеко над озером, в бездонной синеве неба, кружил лесной ворон — предвестник скорых новостей, суховеев и неожиданных встреч.

— …эх, Фигаро, по ходу, улопатили мы всю уху. — Гастон грустно заглянул в котелок и вздохнул. — Пойду, что ли, песочком его…

— А шашлыки?

— А шашлыки мы еще вчера умяли.

— Стоп. — Фигаро поднялся с подстилки из еловых ветвей, на которой только что блаженно щурился, покуривая трубку. — Это что получается: у нас из еды больше нет ничего?

— Есть еще колбаса. Ну, и может, вечером рыбы наловим, но это уж как пойдет.

— Ну вот, — расстроился следователь, — теперь опять в город за продуктами.

— Кстати, где-то рядом должна быть деревня… — Гастон задумчиво потер подбородок. — Там, думаю, можно найти все, что нам нужно.

— И вы знаете, где она?

— Ну-у-у…

— Вот тот-то и оно, что «ну». Так что завтра утром заведем вашу мотоколяску — и в город… Нет, ну надо же: сожрать все продукты за три дня!

— Давайте только не показывать пальцами на того кто все их сожрал.

…Последнюю фразу Фигаро предпочел не услышать.

…Когда солнце опустилось за густые кроны деревьев и жара, наконец, спала, клевать стало заметно лучше. Уже темнело, когда Гастону удалось вытащить щуку — не самую крупную, но, все же, щуку — зубастую, сильную и очень наглую рыбину, которую Фигаро у берега пришлось оглушить кинетиком (Гастон сгоряча вообще предлагал шарахнуть молнией прямо в воду, но Фигаро пристыдил его; это было чистой воды браконьерство, перевод рыбьей мелочи и вообще неспортивно).

Снова закипела уха, и первый заместитель городского головы Нижнего Тудыма на радостях предложил выпить. Фигаро, сделав несколько снимков Гастона со щукой на свой «Пентаграмм-42» («…освещение, конечно, уже не то, но у меня светочувствительная пленка), немного подумав, согласился.

В итоге оказалось, что из спиртного у рыбаков осталась только водка: бутылка у Гастона и бутылка у Фигаро. Зато это была «Синяя вьюга» — столичный продукт, редко попадавший в Нижний Тудым, и поэтому считавшийся в городке чуть ли не деликатесным. Следователь еще весной привез из Столицы ящик, а вот откуда «Вьюга» взялась у Гастона, так и осталось загадкой.

Они выпили по стакану и принялись за уху. Некоторое время на берегу безымянного лесного озера слышалось только деловитое чавканье, в которое контрапунктом врывался перезвон цикад. В небе зажигались первые тусклые звезды,

— …так не знаете, где деревня? Я к чему: тоже, вроде, как-то слышал, что есть здесь поселение: то ли углежоги, то ли охотники, то ли еще кто… — Фигаро с аппетитом облизал ложку и грустно посмотрел на пустой котелок.

— Где-то есть. — Гастон открыл раскладной нож и принялся нарезать колбасу. — Но вслепую я искать его не пойду ни за какие коврижки. Вон там, — он махнул рукой куда-то в сторону противоположного берега — Петровы Вырубки — всего-то час пути. А сразу за ними — Охотничий лог. Вы, Фигаро, историю про Охотничий лог не слышали?‥ Конечно, не слышали; это дела давние… Так вот: случилось это когда я только-только в школу пошел — кстати, городской голова, почтенный господин Матик был моим однокашником и жутким пройдохой…

— Да я знаю…

— Ага… Значит, как-то летом — в эту же, примерно, пору, — пропали в здешних лесах две девушки. Пошли по грибы и не вернулись. Это, понятно горе — не беда; такие «пропажи» быстро находят. В девяти случаях их десяти оно как бывает: пошла баба в лес, туда-сюда, там полянка, здесь полянка, а вон там еще лисичек полно, а вон и белый гриб шляпку показал… ой, а где