— Не для меня. Я скажу тебе, как это было, когда закончу.

Лорен коротко выругался, и мир перевернулся, Лорен оказался сверху, его тело болезненно возбуждено. Лежа на спине, Дэмиен чувствовал под собой соломенный матрас и взглянул снизу вверх на Лорена. Его собственное тело горело от такой перестановки, когда он взял член Лорена в руку и сказал: «Давай же». Казалось нелепо дерзким говорить Лорену, что делать, в любом отношении.

Первое движение было осторожным, теплый толчок в его сжатую ладонь. Лорен смотрел ему в глаза. Дэмиен чувствовал, что для Лорена делать это было так же ново, как и для него самого — ощущать, словно он принимает это. Он задумался, трахал ли Лорен кого-нибудь по-настоящему хоть раз, и с изумленным потрясением осознал, что нет. Волна жара, накатившая при этой мысли была неприятной. И затем он, как и Лорен, оказался в том положении, в котором никогда до этого не находился.

— Я, — сказал Дэмиен, — никогда…

— Как и я, — ответил Лорен. — Ты будешь моим первым.

Все казалось преувеличенным: ощущение члена Лорена, скользящего совсем рядом с его собственным, медленное движение бедер, разгоряченная кожа. Пламя в камине пылало, Дэмиен положил руку на бок Лорена, чувствуя, как ритмично сокращаются его мышцы. Он поднял взгляд на Лорена, и в его собственных глазах было написано больше, чем он думал — в них было написано все, и Лорен отвечал ему, толкаясь в его руку.

— Как и ты моим, — услышал свои слова Дэмиен.

Лорен сказал:

— Я думал, в Акиэлосе Первая Ночь особенная.

— Для раба — да, — ответил Дэмиен. — Для раба она значит все.

Первое содрогание Лорена пришло вместе со стоном, неосознанным от напряжения, и теперь тело вело его. Это случилось, когда они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, возбуждение Дэмиена приближалось к пику. Оргазм наступил, несмотря на то, что они даже не были внутри друг друга, но были едины, были одним целым.

Лорен тяжело дышал, по его телу все еще пробегала дрожь, постепенно затихая. Он смотрел в сторону, не глядя на Дэмиена, как будто только что было разделено слишком многое. Рука Дэмиена лежала на разгоряченной коже Лорена, и он чувствовал его сердцебиение. Он почувствовал, как Лорен двинулся, слишком рано.

— Я принесу…

Лорен поднялся, пока Дэмиен устроился на спине, заведя одну руку за голову; его телу потребовалось больше времени, чтобы восстановиться. Когда Лорена не было рядом, он снова ощутил кожей тепло огня и услышал потрескивание пламени.

Он наблюдал, как Лорен прошел по комнате, чтобы принести полотенец и кувшин с водой еще до того, как его дыхание успело выровняться. Дэмиен знал, что Лорен был брезглив после занятий любовью, и ему нравилось, что он знает это, нравилось, что постепенно он узнает своеобразие привычек Лорена. Лорен приостановился, проводя пальцами по деревянному краю стола, и просто дышал, окутанный приглушенным светом комнаты. Его привычки после занятий любовью были еще и оправданием, скрывающим необходимость побыть мгновение наедине с собой, Дэмиен знал и это тоже.

Когда Лорен вернулся, Дэмиен позволил ему вытереть себя с непредвиденно нежной внимательностью, которая тоже была частью манеры поведения Лорена в постели. Он сделал глоток из неглубокого кубка, который протянул ему Лорен, и в свою очередь наполнил его водой для Лорена, чего тот, казалось, не ожидал. Лорен неловко сел на матрас.

Дэмиен удобно вытянулся и ждал, пока Лорен сделает то же самое. Это заняло гораздо больше времени, чем заняло бы с любым другим любовником. Но, в конце концов, с той же напряженной неловкостью он лег рядом. Лорен лежал ближе к огню — единственному оставшемуся источнику света, который отбрасывал переплетения света и тени на его тело.

— Ты все еще носишь его.

Дэмиен не смог удержаться и сказал это. Запястье Лорена окольцовывало тяжелое золото такого же цвета, как его волосы в свете пламени.

— Как и ты.

— Почему?

— Ты знаешь почему, — ответил Лорен.

Они лежали рядом друг с другом среди простыней, и матрасов, и плоских подушек. Дэмиен перекатился на спину и посмотрел в потолок. Он чувствовал биение своего сердца.

— Я буду ревновать, когда ты женишься на Патрасской принцессе, — сказал он.

После этих слов комната погрузилась в тишину, он снова слышал потрескивание пламени и слишком отчетливо осознавал свое дыхание. Спустя мгновение, Лорен заговорил.

— Не будет никакой Патрасской принцессы или дочери Империи.

— Но продолжить род — это твой долг.

Дэмиен не знал, зачем он сказал это. На потолке были участки, заделанные деревянными панелями, а не оштукатуренные, и он видел темные завитки и жилки дерева.

— Нет. Я последний. Мой род закончится вместе со мной.

Дэмиен повернулся и увидел, что Лорен не смотрит на него, его взгляд был направлен куда-то в пустоту комнаты. Лорен тихо сказал:

— Я никогда никому не говорил этого раньше.

Дэмиен не хотел нарушать тишину, которая последовала, и то пространство, которое их разделяло.

— Я рад, что ты здесь, — сказал Лорен. — Я всегда думал, что мне придется одному столкнуться со своим дядей.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на Дэмиена, и их взгляды встретились.

— Ты не один, — сказал Дэмиен.

Лорен не ответил, но улыбнулся, протянул руку и молча коснулся Дэмиена.

* * *

Они разошлись с Чарльзом шесть дней спустя, после того как пересекли самую южную провинцию Акиэлоса.

Это было извилистое неспешное путешествие, проходящие дни были наполнены жужжанием насекомых и полуденными остановками на отдых, чтобы избежать самой сильной жары. Торговый караван Чарльза придавал им респектабельности, и они проходили патрули Кастора без трудностей. Йорд научил Актиса играть в кости, а тот в ответ научил Йорда некоторым Акиэлосским словам. Лазар преследовал Палласа с такой уверенностью, которая заставляла Палласа поднимать хитон сразу же, как только они делали остановки там, где было хоть какое-то подобие уединения. Паскаль дал совет Лидосу, который ушел от него, успокоенный насчет медицинской природы своих проблем.

Когда дни стали слишком жаркими, они стали останавливаться в гостиницах и постоялых дворах, а однажды — на большой ферме, где ели хлеб, твердый сыр, финики и Акиэлоские сладости из меда и орехов, на которые слетались осы.

На ферме Дэмиен сидел за столом на улице напротив Паскаля, который подбородком кивнул в сторону Лорена, который стоял вдали в тени ветвей дерева.

— Он не привык к жаре.

Это было правдой. Лорен не был создан для Акиэлосского лета и в течение дня прятался в тени повозок или скрывался под прикрытием тенистых ветвей деревьев, когда они делали привалы. Но кроме