Король не отвечает, он не в настроении слушать нотации, поэтому остаток пути мы проделываем в молчании, и лишь Луиза осторожно лепечет, чтобы как-то разрядить обстановку.

Весь остаток недели льют дожди, по дорогам не проехать, и мы вынуждены сидеть в Шуази. Я уже жалею, что приехала сюда. В этом старом дворце холоднее, чем в Версале, и наша небольшая компания просто умирает от скуки. Когда идут дожди и нет возможности отправиться на охоту, король усаживается в кресло и, кажется, совсем не против часами проводить время за вышиванием гобелена. Я понимаю, что должна притворяться, будто мне интересно все, чем он занимается, но тем не менее решаю положить конец его рукоделию. Не для того я сбежала из монастыря, чтобы днями просиживать, вышивая цветочки на накидках для кресел. Оставлю это для Луизы – пусть у них с королем будут общие интересы.

Дождь льет уже три дня, никто не знает покоя, но некоторые скрывают это лучше остальных. Король с Луизой сидят вместе на диване у огня, она вышивает наволочку для подушки, он – гобелен с пасторальным пейзажем. Я наблюдаю за происходящим и читаю – по крайней мере, пытаюсь – письмо от Дианы. Что, по-вашему, означает «астряки»? Австрийцы? Ей известно, что они наши враги?

Придворные небольшой компанией бродят по салону, болтают, играют в карты. Некоторые из них дремлют.

– Мои пальчики, как же они болят! – жалуется король, бросая пяльцы с гобеленом на пол. – Все утро подписывал бумаги, бумаги, бумаги. Бесконечные бумаги. Они везде меня преследуют. Даже здесь, в Шуази.

Всадники все еще могут проехать и каждый день доставляют депеши.

«Да уж!» – раздраженно думаю я, но сочувственно улыбаюсь: ты же все-таки король, даже если находишься не в Версале. Людовик наслаждается благами правления, но не обязанностями.

Луиза шепчет что-то утешительное и спрашивает:

– Вам помассировать пальчики, сир?

Король встает, не обращая на нее внимания. Все, исключая старика-герцога де Нанжи, который похрапывает в углу, напрягаются, но Луиза лениво машет всем, чтобы оставались на своих местах. Он подходит к маленькому столику, за которым я сижу, вдыхая запах кожи и апельсина. Я делаю вдох; прошлой ночью было очень весело.

– Что вы читаете, пчелка?

Я вижу, как морщится Луиза, – она терпеть не может, когда он меня так называет. Я и сама не в восторге от этого прозвища.

– Письмо от моей сестры Дианы.

– Я бы тоже хотел взглянуть.

– Прошу вас, попытайтесь, – отвечаю я, передавая ему письмо. Какое-то время он его рассматривает, морщится, отдает назад.

– Ничего не могу разобрать. Пишет как курица лапой. И какие новости?

Мне приходится выдумывать:

– Герцогиня де Ледигьер уже вылечила насморк.

– Я бы хотел с ней познакомиться, – лениво произносит король, легонько тянет за ленту в моих волосах. – С вашей сестрой, я имею в виду, а не с герцогиней. С последней я отлично знаком, еще с детства. Она добрая приятельница моей дорогой Вентадур.

Доносится отдаленный раскат грома, на улице все серое, капли дождя стучат в окна. Еще день – и река разольется. Никакой охоты ни сегодня, ни завтра. Позже мы будем играть в карты и пить до беспамятства, но до вечера нам приходится томиться от скуки.

– Вам понравится Диана, – отвечаю я, отстраняясь от его руки. Я ему не кошка. – Она очень смешливая и славная.

– А внешне? – интересуется король хриплым голосом, который я слишком хорошо знаю.

Луиза нарушает повисшее молчание:

– У нее красивые длинные черные волосы… нежная кожа! Хотя немного смугловатая.

– Да, непременно, – протягивает король, вновь прикасаясь к моим волосам. – Я бы непременно хотел с ней познакомиться.

– Почему же нет, сир? Если она приедет в Шуази, то… – Мне нравится эта мысль, я уже давно не виделась с Дианой. И я на самом деле не разобрала ее письмо, хотя уверена: что у нее может быть интересного? Я слышала, что мадам де Ледигьер – старая чопорная ворона.

Луиза решительно кивает в знак согласия:

– Как было бы чудесно! Я столько лет не видела Диану!

– А ваши остальные сестры? – расспрашивает король ласковым, воркующим голосом, и по спине у меня пробегают мурашки. – Юные маркизы – Флавакур и Турнель. Их же зовут Гортензия и Марианна, верно?

– Да, сир, с ними вы тоже должны познакомиться. Они очаровательные, – с жаром восклицает Луиза, – и такие красавицы!

Мне хочется дотянуться до Луизы, отобрать у нее иглу и ткнуть ей прямо в глаз.

– Да, я слышал, – бормочет король, наконец-то оставляя в покое мои волосы, и отходит к окну. Он пальцем проводит по стеклу, следуя за каплей воды, стекающей подобно слезе, потом задумчиво смотрит на сад, укрытый саваном тумана и дождя. – Я слышал, что маркиза де Флавакур – одна из красивейших женщин своего поколения. Разумеется, за исключением присутствующих здесь дам, – добавляет он, но скорее из приличия.

– О да, Гортензия – красавица, настоящая красавица. Мы называли ее Курочка, что само по себе смешно, ведь она терпеть не может яйца. Но она такая милая и набожная, а Марианна…

Я обрываю Луизу, пока она не наломала дров:

– Может быть, Гортензия и красавица, но у нее очень ревнивый супруг.

Король качает головой, продолжая смотреть в окно.

– Вспыльчивый, ревнивый супруг меня не пугает. Настоящая преграда – это стены, которые возводит набожность, вот их не преодолеть даже самым непреклонным мужчинам. Я слышал, что она очень целомудренна.

Не успеваю я ответить, как он продолжает:

– А что самая младшая? Надеюсь, не такая добродетельная?

– Марианна – писаная красавица, сир, – отвечает Луиза, и на сей раз мне хочется надеть ей на голову ту наволочку, которую она вышивает.

– Может быть, у нее и ангельское личико, – тут же добавляю я, – но она двуличная и неприятная.

– Какие странные слова о молодой девушке! – восклицает король, и, к моему ужасу, я понимаю, что невольно заинтриговала его.

– Полина! Ну что ты говоришь? Когда наша Марианна была двуличной? Она такая милая. Помню, как в детской она…

– Однажды она спалила буфет, а во всем обвинила хромую служанку, – перебиваю я Луизу.

– Ерунда! – мягко возражает Луиза, разум которой, как обычно, помогает отстраниться от неприятностей. Она что подсолнух, поворачивающийся только к солнцу. – Все знают, что была виновата Клод. Взгляни на этого нового голубя, которого я вышила. Разве не прелестно? Думаю, вышью здесь еще одного для пары.

– Мы все совершаем ошибки, – откуда-то издалека доносится голос короля. И я понимаю, что он размышляет над воссоединением семьи.

Не бывать этому! Больше никаких сестер Нель при дворе… за исключением Дианы.