Очень быстро плотный туман рассеивается и наступает красивейший ледоход. Мы с превеликим удовольствием высадились бы на остров, но пока, вооружившись биноклями, мы стоим на мостике и пытаемся во всех подробностях разглядеть остров. И каждый из нас видит, что прибой просто ужасный. Нам не стоит рисковать, так как у нас нет прибойных шлюпок. Как мы позже выяснили, наши килевые лодки для этого совершенно не подходили.

Но теперь Буве выглядит великолепно. Огромные куски льда, некоторые из которых толщиной в сто метров. И под этим льдом дремлет вулкан. В восьмидесятые годы прошлого столетия он даже извергался. Безусловно, об этом известно отнюдь не всем. Если бы вдруг нас закачало, то не произошло бы ничего. Наверное, только бы на мордахах пингвинов появилось изумленное выражение.

На земле имеется лишь несколько мест, где действующие вулканы покрыты льдом. Буве, Эребус на барьере Росса и несколько вулканов в Исландии. Я на собственном опыте знаю, что такое исландские вулканы. Во время извержения вулкана Катла в 1918 году ледник Мирдальс-йокуль (йокуль — ледник) выстреливал в воздух мощнейшие потоки талой воды, которые километровыми реками стекали вниз. Во время этого извержения в море падали куски льда размером с пятиэтажный дом.

Самый большой вулкан Исландии, Гримсвотн, покрытый ледником Ватна-йокуль, в апреле 1934 года устроил такое мощное извержение, что зарево и восходящие столбы дыма были видны в Рейкьявике, который находился от него на расстоянии в 300 километров. Четыре месяца спустя я стоял на краю кратера, но перед этим мне пришлось вместе с провожатыми пройти по льду почти 70 километров. Не доходя 20 километров до цели, мы должны были бросить сани, так как покрывавший снег двухметровый слой вулканического пепла фактически не позволял передвигаться на санях. Сам же Гримсвотн был простой дырой во льду. Ее выделяли лишь размеры — дыра была величиной 5 километров в диметре. Мы могли заглядывать в нее сверху. Края льда были очень крутыми, их высота составляла приблизительно 200 метров. Голубовато-черная земля, уложенная в подобие штабеля, основывала самый настоящий кратер — круглое отверстие, наполненное дымящейся талой водой. Самое извержение вулкана уже давно закончилось, однако из изуродованной земли вырывался горячий пар, который плавил лед и заставлял бурлить воду. Потоки горячей воды пробивали внутри ледника себе путь, чтобы затем по тридцатикилометровой дельте устремиться в море.

Вулканы подо льдом — это природное зрелище, которое увидеть не так уж просто.

А остров Буве? При величине кратера и массе льда, которая увеличивается с каждым выпадением осадков, в какой-то момент могут произойти процессы, весьма напоминающие исландские. Более длительное пребывание на этом ледяном острове могло бы существенно обогатить наши знания об этих природных феноменах.

На 53,5° южной широты и приблизительно 3,5° западной долготы должна находиться морская банка. Для нас было бы весьма желательно выяснить ее точные координаты.

Сказано — сделано! У капитана корабля свои заботы, а мы, «эхолотчики», только нажимаем на кнопку. Поскольку эта отмель интересует в первую очередь меня самого, то я почти постоянно пребываю у эхолота. Моя деятельность выглядит следующим образом: 19 февраля, 12 часов дня, глубина дна 2080 метров. Мы идем северным курсом на 270°. Мне бы сразу же хотелось бы отметить, что 2080 метров — это среднее число из пяти следующих один за другим замеров глубины дна.

Корабль останавливается. По астрономическим вычислениям следующего дня можно высчитать, что до 5 часов 20 минут следующего утра мы должны, например, двигаться курсом на 105°. Около 4 часов утра эхолот показывает небольшие глубины: 1800, 1640, 1520, 1540, 1650 метров.

Первый офицер Амеланг настолько любезен, что указывает мне ночную скорость корабля. Это позволяет мне более точно вычислять наши передвижения. Теперь, собственно, и начинается моя работа — мне предстоит рисовать карты.

В 18 часов 38 минут мы остановили корабль. Из-за плотного тумана и непроглядной темноты моторов почти не слышно, а потому мы, конечно же, тут же идем снова спать. Течение несет нас куда-то в направлении ост-зюйд-ост. Корабельное начальство предполагает, что айсберги, риск столкновения с которыми все еще существует, двигаются в том же самом направлении. Так если что… На корабле назначена премия для того, кто первым увидит опасный айсберг. В конце концов, деньги куда приятнее, нежели судно с пробоиной в борту.

И еще пару слов о морских глубинах! Они не являются совсем точными. Я записываю всего лишь цифру, которую в настоящий момент указывает эхолот. Чтобы определить истинную глубину дна, надо проводить вычисления. Для этого надо сделать поправки на инструмент, температуру воды и содержание в ней соли. Каждый из наших 5 тысяч замеров должен быть пересчитан именно таким образом. Работа, которая может привести в восторг любого океанографа! Одним словом, работа для «попугая», который не боится рутины и однообразия.

Теперь наши беседы все чаще и чаще вращаются вокруг нашего нового путешествия. Так происходит почти всегда. Мы бесконечно довольны, что возвращаемся домой, мы по самую шею завалены всяческим экспедиционным барахлом. И все же через восемь дней после отбытия от Антарктического континента мы начинаем планировать новую экспедицию.

Вот такой у нас характер!

Мы рассуждаем о том, как лучше в следующий раз высаживаться на шельфовые льды, как будем сгружать багаж и т. д. Ланге после некоторого раздумья произносит: «Явным недостатком шельфовых льдов является то, что у них нет ступеней и бордюров».

Михаэль Преториус звучит на Южном полюсе! Я уверен, что никогда ранее его мелодии не звучали на столь южных широтах. Преториус, этот изысканный старый композитор, исполняется нами тремя: Гбуреком, Лёзенером и мной при помощи двух блок-флейт и одной скрипки. Очень простые и светлые мелодии, которые могут выступать в роли канона поразительной органичности; музыка, которую только теперь мы стали по-настоящему понимать, так как следуем из столь же простых и светлых ландшафтов. Аккорды звучат таким же образом. В шуме городов такая музыка не может быть оценена по достоинству, но в ледяной тишине, посреди моря, путь к ней найти как нельзя просто.

Идет дождь. Унылая погода. Как только он слегка стих, то мы можем совершить очередную станционную остановку. 21 февраля около 19 часов мы находимся 51,5° южной широты по нулевому меридиану. Это наша восьмая «станция».

Однако дождь продолжается. Он льет непрерывно. Мы знаем, что такое дождь, а потому пытаемся спрятаться хоть под какими-нибудь навесами, выступающими частями рубки, на средней палубе и т. д. Пингвины не знают, что такое дождь, а потому они немало удивлены и в растерянности бегают по своему загону. В их жизни это первый дождь.