Неужели настало время?

Гвоздь был прав, Ваятеля нужно было убирать скорее. Черт, да его нужно было убрать еще несколько лет назад. Но перевес в один голос было довольно хрупким мостиком. Если Гвоздь передумает или если Мед встанет на сторону старика, то для Шакала это будет означать смерть. Ваятель ни за что не пощадит его, как Певчего. С тем-то они вместе вкалывали еще рабами, бок о бок боролись против безжалостных гиспартцев, а позднее, во время Нашествия, – против тяжаков. Они были братьями задолго до того, как выдумали Серых ублюдков. Певчий был доверенным вождя, его правой рукой, и это продолжалось много десятилетий, пока неизвестные разногласия не привели к окончательному, едва не кровавому разрыву. Шакал же всегда был для Ваятеля просто непокорным выскочкой. Между ними не было никакой любви, ничего такого, что помешало бы вождю при первой возможности всадить ему в череп топор.

Бросить вызов, победить и стать во главе. Бросить вызов, проиграть и умереть.

Забрезживший рассвет не принес Шакалу решения.

Когда патруль в последний раз съехался на Свином гребне, все четверо ездоков натянули поводья, устало кивнули друг другу: работа закончена. Колпак ушел, не сказав ни слова, спешился и повел своего свина к обители Ваятеля. Шакал смотрел ему вслед с легкой тревогой: у Колпака не было возможности услышать слова Гвоздя, но было чертовски похоже, что он собирался донести вождю. И он, конечно, донесет, но только о результате патрулирования. Отбросив напрасные подозрения, Шакал увидел, что его поджидал Овес. Гвоздь уже двинулся к хлеву.

– Поедим? – предложил трикрат.

– Нет, – отказался Шакал. – Найди Блажку. Есть разговор.

Овес нахмурил брови.

– Что-то случилось?

– Посреди двора не хочу рассказывать. Может, принесешь еды на троих, я позову Блажку, и соберемся на валу, к западу от сторожки. Что скажешь?

– Хорошо, – проговорил Овес с легкой досадой, – но не надейся, что я смогу разговаривать. Я хочу, чтобы мой рот был занят хлебом и пивом, а не словами.

– Разве Берил не учила тебя жевать и слушать? – подколол его Шакал.

Не ответив ни слова, Овес повернул Уродище, и тот, едва двинувшись с места, громогласно бзднул. Уводя Очажка из-под зловонной атаки, Шакал покачал головой. Он был готов поклясться, что Овес научил свина делать это по команде.

Вскоре, убедившись, что его свин устроился в хлеву, Шакал заскочил в комнату Блажки в казарме. Ее там не было. В коридоре встретился Мед, еще не совсем проснувшийся.

– Видел ее? – спросил Шакал.

Мед затуманенным взором покосился на дверь Блажки.

– Нет.

– Если увидишь, скажи, пусть поднимается на стену над сторожкой.

Мед кивнул и двинулся дальше. Шакал подумал было окликнуть новичка и прощупать, как он относится к Ваятелю. Тогда он бы понял, поддержит ли его Мед, но это было слишком рискованно. Если до вождя дойдет слух о том, что Шакал замышляет выступить против него, то он, возможно, попытается помешать Шакалу бросить ему вызов.

Он вспомнил, что видел свина Блажки в загоне, а значит, она была в крепости, но Шакалу не хотелось бегать ее искать. Поэтому он велел искать ее каждому встречному сопляку, и каждому повторял, что ждет ее. Когда он пришел к условленному месту, она, естественно, уже была там. Только Блажка могла выставить Шакала опоздавшим на встречу, которую он сам созвал.

Она стояла, прислонившись к парапету и приставив к нему рядом арбалет. Дул утренний свежий ветер, и Шакал неспешно завязал платок на голове, чтобы убрать волосы с лица. Тяжелые локоны Блажки даже не шелохнулись.

– Будь ты оленем, я бы умер с голоду, – заметил ей Шакал.

– Значит, охотник из тебя дерьмовый, – ответила Блажка, ухмыльнувшись. – Хоть я и взяла за правило уходить от слежки, когда меня куда-то вызывают. – Последнее слово она произнесла так язвительно, что у Шакала дернулись губы. – Мне, наверное, полдюжины сопляков прощебетало, чтобы шла сюда.

– И скольким ты врезала?

Блажка не смогла сохранить невозмутимость.

– Ни одному! Только пнула двоих. Точнее… одного, потому что второй успел отскочить с дороги.

Шакал хмыкнул и прислонился к стене рядом с ней.

– Так зачем мне было сюда приходить, Шак?

– Давай дождемся миски с кашей.

Пока они ждали, мимо прошел сопляк, карауливший в этой части стены. Увидев перед собой двух Ублюдков, он зашагал менее уверенно. Блажка и Шакал позволили ему спокойно пройти, пренебрегая обязанностью задирать всех претендентов при каждой возможности. Но бедный щенок тут же встретился с Овсом, подходившим с другой стороны, и вскоре уже вовсю отжимался, пока трикрат грозился на него помочиться. Словесные оскорбления звучали впечатляюще внятно, учитывая, что Овес сжимал в зубах яблоко. Несчастный сопляк даже не заметил, что устроить душ из мочи Овес не смог бы: его руки были так нагружены едой, что он вряд ли высвободил бы свой стручок из штанов. После шестнадцатого трепещущего отжимания сопляк был помилован и смог отправиться дальше.

Овес еще хихикал с яблоком во рту, когда подошел к своим.

– Задница свиная, – ругнулся Шакал в шутку, извлекая кувшин пива и полкруга сыра из запасов Овса.

– Ты принес хренов лук? – проворчала Блажка, осматривая содержимое доставшегося ей мешка.

– Фто? – недоуменно переспросил Овес.

Сняв ремни с мечами и колчанами, они уселись на край прохода, свесив ноги над краем и разложив еду между собой.

– Что это на тебе? – спросил Шакал у Овса, критически присмотревшись к куску ткани, которым трикрат обернул голову и шею.

Овес перестал грызть баранью голень и уязвленно посмотрел на брата.

– А что тут не так?

– Ты выглядишь, как козлопас из Улюка, – заявила Блажка, не отрывая взгляда от граната, который чистила ножом.

Шакал, сунув в рот оливку, рассмеялся, соглашаясь с ней.

– Ну, – робко возразил Овес, – я думал, буду как…

– Штукарь? – предложил Шакал.

– Я хотел сказать, красавчик.

Блажка задохнулась от смеха, высасывая фрукт.

– Я не мог найти платок, – пожаловался Овес, – а волос, чтобы закрыться от солнца, как вы, у меня нет! Мы же на самом солнцепеке, черт возьми.

– Потише говори, – прошептала Блажка. – Коз перепугаешь.

Шакал чуть не подавился оливкой.

Они ели, смеялись и шутили, поддразнивая друг друга старыми колкостями, которые придумали в приюте и отточили в копыте. Утреннее солнце поднималось выше, и рассветный ветер превратился в предсмертно-шепчущий бриз. Шакал не говорил, зачем позвал их сюда. Пока не говорил. Он наслаждался тем, что его друзья были рядом с ним и они все были почти пьяны от усталости и пили пиво на завтрак. Утро подходило к концу слишком быстро, слишком мало времени оставалось до того момента, когда он расскажет им о своих намерениях, и их отношения изменятся, быть может, навсегда. Если все пойдет как запланировано, Шакал станет вождем, друзья помогут ему возвыситься. И поддержав его вызов, поднимут его выше и простой, чистой дружбы. Преломляя с ними хлеб и обмениваясь тумаками на стене, Шакал обнаружил, что никуда не спешит.