– Нет, мой преданный друг, добро надо творить с чистой душой. Нет мне места среди Целителей, но, кажется, нашел я выход намного лучший, чем тот, что замыслил вначале.

Алнонд испытующе посмотрел на него, но ничего не увидел. Фейронд по-прежнему никого не впускал в свои мысли.

– Что ты задумал и почему таишься от меня? – спросил Алнонд.

– Не хочу, чтобы мне мешали. – Фейронд разглядывал собравшихся вокруг Метты людей. – Где вы их набрали? – удивился он. – Все чисты, как стеклышки. Я за свою жизнь таких не встречал.

– А ты и не смотрел. Всех косил под одну гребенку.

– Верно, – согласился Фейронд, и лицо его снова стало жестким и насмешливым, – недосуг мне было среди сотни негодяев выискивать двух-трех приличных людей. Отношение мое к ним осталось прежним. Смотрю я на них, исходя из интересов Великой Матери, а ей за эти сто пятьдесят лет лучше не стало.

– А что наш отважный друг, – сменил он тему, – полностью ли выздоровел?

– Да уж, девочка моя постаралась на славу. А ведь чуть не умер.

– И умер бы, – уверенно сказал Фейронд. – Бил я его непонарошку, а самым что ни на есть смертным боем, так что был он уже нежилец. Видел я ваших друзей и раньше, да не хотел безобразничать рядом с твоим домом, а вот с ним не удержался – он будто нарочно мне под руку подвернулся. Видно, сама судьба его ко мне привела. Хорошо, что я вовремя спохватился. Он только потому и жив, что я над ним поработал, прежде чем вам вернуть. Правда, пришлось кое-что подправить в несовершенном человеческом организме, иначе даже мне не удалось бы его спасти.

– Ты с ума сошел, – стал о чем-то догадываться Алнонд, – из этого ничего не выйдет!

– Увидим, – усмехнулся Фейронд, – ты же сам всегда говорил, что я гений.

– А ты спросил, хочет ли он этого?

– Хочет! Я ничего не стал бы делать против его воли. Он у меня весь как на ладони. Мне и спрашивать не надо.

– Что ж ты у себя ничего не подправил – остался в таком виде?

– Себя я исковеркал основательно, и были эти изменения уже необратимы.

Фейронд встал, откинув гигантскую тень на громоздившиеся у скал валуны:

– Об одной услуге я все же хочу тебя попросить. Обещай, что исполнишь для меня то, что будет необходимо.

– О чем ты? – силясь вникнуть в скрытый смысл его слов, спросил Алнонд. – Ты же знаешь, для тебя я сделаю все, что угодно.

– Твоего слова мне достаточно. Потом сам поймешь, что я имел в виду.

Неспешно, оставляя глубокие воронки в сыпучем песке, он двинулся к компании, издали наблюдавшей за встречей старинных друзей.

– Он идет прямо сюда, – забеспокоилась Мари. – Ты уверена, что он в добром расположении духа?

– Он сказал, что не причинит мне вреда, а вы мои друзья, и ему это известно, – ответила Метта.

Великан подошел, снова сграбастал Метту огромными лапами, приподнял над землей и, глядя с упоением в ее светящееся нежными красками лицо, произнес:

– Ох, и постаралась же матушка-природа! Ты так же прекрасна, как моя Дарта.

Он осторожно поставил ее на землю и сказал:

– Не одолжишь ли мне, красавица, на несколько минут твоего друга? Надо мне с ним кое о чем потолковать. Не тревожься, верну в лучшем виде, не то что в прошлый раз. Еще спасибо мне скажешь.

– Я верю тебе. Ты сам знаешь, что значит потерять свою любовь.

Фейронд и Маруф отошли в дальний конец дикого пляжа и остановились недалеко от воды.

– Ну что, герой, – сказал Фейронд, – подашь ли мне руку в знак примирения, или затаил на меня обиду за нанесенные увечья?

Он смотрел весело, но веселость эта была пугающей, бесшабашной и гибельной. Маруф отвечал серьезным и пытливым взглядом, чувствуя, что дракон что-то затевает, однако руку вложил в его ладонь без колебаний, и тогда случилось непредвиденное, явившееся для всех присутствующих грубой и страшной неожиданностью.

Фейронд одним мощным движением рванул Маруфа к себе и сгреб в смертельные стальные объятия. Из двух слившихся фигур вырвался в небо ослепительный столб белого света. Воздух вокруг взвихрился, завыл, загудел, наполнился стенанием и треском деревьев на скалах, грохотом вспененных волн, превратился в свирепый ураган и сбил не успевших опомниться друзей Маруфа с ног. Все закрутилось, смешалось, опрокинулось в дикой свистопляске камней, воды и листьев. На берегу бушевал настоящий ад, а световой столб, цвета раскаленных добела углей, с утробным ревом несся все выше и выше, достиг облаков, пробил их, наполнив громовым гулом, и исчез вершиной где-то в стратосфере.

Метта попыталась встать и прийти на помощь вновь попавшему в беду возлюбленному, но взбесившийся смерч ударил ее в грудь и швырнул наземь. Онемев от ужаса и почти оглохнув, невольные участники происшествия бессильно трепыхались на песке, руками заслоняясь от мелких камней и сучьев, градом летевших в лицо. Только Алнонд незыблемо стоял на месте и казался совершенно спокойным.

Так же внезапно, как появился, столб света со звуком пикирующего самолета, шипением, свистом и с огромной скоростью втянулся обратно, и все разом стихло, лишь сорванные с деревьев листья, тихо кружась, ложились на воду. Полуослепшие очевидцы грозного явления подняли головы и увидели, как Фейронд ослабил свою убийственную хватку; колени его подломились, и он грузно осел на землю к ногам Маруфа, который остался стоять как недвижная окаменелость, видимо, находясь в глубоком шоке. Фейронд стал валиться на спину и в последний миг снова дотянулся до руки Маруфа.

– Прощай, будь счастлив и береги ее, – проговорил он слабеющим голосом.

Золотой огонь в его глазах затухал и уходил вовнутрь, в безмолвную отстраненность, в беспробудную глубину, и вместе с меркнущим для него миром неотвратимо уходила из тела жизнь.

Маруф, еще плохо разбирая, где небо и земля, но начиная что-то понимать, опустился рядом с поверженным колоссом и сжал его большую длань обеими руками.

– Будь спокоен, – произнес он, ощущая, как заливает его небывалая сила великого дара Фейронда, – я сделаю то, что не удалось тебе.

Улыбнулся мятежный дракон, уже отрешаясь от земного существования, и медленно опустил тяжелые веки.

Подошли ошеломленные друзья и Алнонд.

– Фейронд мертв, – сказал Алнонд, – и он выбрал лучший способ уйти из жизни.

– Почему он не сгорел? – со страхом спросила Метта.

– У него не осталось энергии. Он всю ее отдал Маруфу. Кажется, он сделал нам всем поистине неоценимый подарок, и особенно тебе, девочка.

– Смотрите, – пролепетал Доменг, указывая нетвердым пальцем на поднимающегося с земли Маруфа, – у него волосы растут.

У Маруфа действительно прямо на глазах отрастали волосы и меняли свой цвет – проступала, лучась золотом и красками, пламенеющая радуга и, змеясь, струилась к коленям, обряжая его стройную фигуру в царственную тогу сверкающего драконьего многоцветия. Затаив дыхание, наблюдали люди и драконы, как вершила таинственную внутреннюю работу преемственная мощь Фейронда. Лицо их друга становилось все более прекрасным и одухотворенным; свет знания и истины, все то, что открывалось ему с каждой минутой, заполняло разум и душу, все огромное наследие нежданно обретенных великих предков торжественно и зримо проявлялось в его облике. Каждая черта его делалась значительнее, грудь вздымалась под напором неудержимой силы, высокое благородство, величие духа и недоступная человеку мудрость рождались во взоре, и вот, словно из глубины веков, глянул на них светлый лик древнего хранителя Земли.