Всех. Но сначала...Взгляд падает на Евстахова. Он свистит, что все это из-за жены и нерожденного ребенка, нет. Все это явно из-за того, что он мелкое чмо, не способное в сущности ни на что, кроме как отбирать успех других, а в своих неудачах обвинять кого угодно, кроме самого себя.

Я убью его. В этот самый момент я это понимаю так четко и ясно, что все остальное стирается в белое пятно. Мы говорим, вернее я пытаюсь ответить, но сквозь пелену ярости и отчаяния вижу только свою Свету, согнувшуюся в три погибели. Прихожу в себя лишь тогда, когда оружие наставляется на меня.

Это не страшно, твоя реальность теперь заканчивается в тонком дуле пистолета, ведущего в бесконечность.

Я знаю, что не умру сейчас. Слишком сильна жажда мести.

Хлопок выстрела самый противный звук для меня, потому что я не люблю отнимать жизни, не испытываю радости, но нахожу в этом необходимость, несмотря на то, каким дерьмом являюсь. И если меня спросят, что самое гадкое я слышал в жизни, то без колебаний отвечу, что это оглушительный звук выстрела, отдающийся эхом в глубине твоей черной души, и предсмертный стон, выхлопом струящийся в твою серую реальность.

—Суки, вы че, вы че творите?! — на переферии сознания слышится противный писклявый голос, в нем я узнаю сынка Самойлова, того самого, который активно участвовал во всем, а потом начинаю понимать происходящее.

Ну что, дружок? Все пошло не по плану...

Охрана Евстахова просто застрелила его, когда мне грозила смерть. В следующий миг пространство заполняется топотом и гулом разных голосов, но я срываюсь и бегу к Свете. Что здесь, блядь, происходит?

—Вы пожалеете! Вы очень горько пожалеете, суки! — мелкий гаденыш продолжает брыкаться, но никто не слышит мольб. А те, кто минуту назад были на стороне врагов, берут сученыша на мушку. Я не догоняю, и все это я выхватываю мимолетно. На краю сознания.

Шаг. Бег. Одержимый и обрывающий мои нервы в клочья. Света словно пушинка укладывается в мои ладони, совсем ничего не весит, это сейчас блеклая тень той девушки, что была до всего этого кошмара.

И только почувствовав в руках свою девочку, наконец-то выдыхаю. Утробно и надсадно, но с каплей облегчения. Пальцами ощупываю каждый сантиметр и касаюсь губами горячего и потного лба, собирая бисеринки влаги, смешанной с пылью и гарью.

Она не реагирует на мои оклики.

—Света! — стеклянные глаза, подернутые пеленой, смотрят сквозь меня.

Я слышу крики Арслана, все уже давным-давно здесь, один я нахожусь в коматозном состоянии и со Светой на руках пробираюсь к выходу, на ходу цепляя взглядом Мора. Приехал.

Рашидов с трудом подбегает к нам, хватает голову Светы двумя руками и неразборчиво шепчет что-то, проверяя пульс уже окровавленными руками, а затем смотрит на меня и кивает. Красные пальцы на белой коже. Иссиня белой.

Давление прекращает сдавливать голову, меня затапливает изнутри горячим напором крови. В глазах Арслана слишком много всего, но я без слов понимаю, что дальше здесь будет происходить. Среди чужих я видел новичков, которым когда-то Рашидов дал шанс не залететь в тюрьму и выйти на путь исправления. Так вот молодняк он пытался вытянуть из зависимостей разного рода, тех вытягивал, в ком разглядел потенциал…

Увы. Просто некоторым нельзя давать вторых шансов. Им и одного будет много.

Я бесконечно подгоняю всех вокруг, понимая, что Света слишком слабая, и я, черт возьми, ни черта понять не могу, как с этим справляться в данный момент.

—Почему так долго? — кидаю в салоне авто.

—Мой братец оказался тем еще гаденышом, пришлось повозиться, — скалится в зеркало заднего вида Мор, пока я второй раз в жизни молюсь, чтобы на этот раз такому засранцу, как я, повезло чуть больше, чем обычно.

Горячая кожа Светы сжирает воздух из моих легких, потому что дышу я однозначно только этой девушкой.

Забери меня вместо нее, если падет выбор не в нашу пользу.

Я ставлю на кон все, что есть, но ее не трогай.

—Он пойдет по жести, наплюет на принципы, — хрипит Мор.

—Да кому нужны эти принципы?

—Я задавал ему точно такой же вопрос в тот самый момент, когда он вытащил меня с того света и просил не мстить. Но Темный сказал, что без принципов не выжить.

Не знаю ничего об этой ситуации, как и о том, где и при каких обстоятельствах состоялось знакомство этих двоих.

Сильнее прижимаю к себе Свету, вожу взглядом по синей коже, потрескавшимся губам, синякам и ссадинам. Я сломаю виновной в этом суке каждую кость.

Только в приемном отделении, когда я с трудом отлепляю онемевшие пальцы от Светы и вручаю ее в руки врачей, выхватывая взглядом Асклепа, в чью клинику мы и приехали, мне удается прикрыть опухшие веки и упасть на пластиковый стул прямо напротив тех дверей, куда увезли мою девочку минуту назад.

Если ад существует, то он однозначно здесь сейчас, в больнице, прямо вокруг меня, пока я сижу в ожидании вестей.

СВЕТА

В том, что ты падаешь вниз, однозначно есть свои преимущества. Когда поднимаешься, начинаешь ценить то, где ты был изначально. Вообще все познается в сравнении. Это я поняла за какие-то пару дней в неволе, которые для меня растянулись на целую жизнь, способную перевернуть реальность с ног на голову. Возможно, что прошло намного больше времени, а я просто потерялась.

Сейчас же в тягучем забытьи я стою на коленях и прошу спасти и сохранить всех близких и родных, вокруг темнота, а тусклый свет лампадки освещает мне длинный путь, по которому я не иду, но всматриваюсь так детально, будто бы пытаюсь разглядеть истину. Пальцы окоченели, но я снова и снова проговариваю молитвы, о существовании которых и не знала. Все приходит в мою голову произвольно.

Никогда я столько не взывала к Богам, как сейчас, это похоже на отчаянную попытку вымолить и свои, и чужие грехи, но я впервые молюсь за кого-то так отчаянно, как за него.

Отпусти ему все его грехи, Господи.

Мои мольбы завершаются толчком, ударом наружу.

Когда я распахиваю глаза, вижу перед собой белый потолок, смотреть на него до боли приятно. Судорожный вздох облегчения дается мне с трудом, а первое движение головой смахивает на запуск ржавого механизма, нуждающегося в смазке.

Все закончилось. Все закончилось, Свет. Это неописуемое счастье, словно я выбралась из зловонной ямы на свежий воздух.

Монотонный звук механизмов возвращает меня в реальность окончательно, а затем я вижу папу, прямо возле кровати. Уставший, изможденный, он постарел с тех пор, как я видела его в последний раз. Папочка. Господи, я уже думала, что никогда не увижу его снова.

Мужчина наклоняется ко мне и нежно улыбается, осторожно берет холодную ладошку и сжимает в своих горячих руках. У меня от трепета замирает сердце, а затем несется вскачь.