– А зачем? У него хранилась детская тренировочная рубашка, обагренная твоей кровью. Это никогда не будет лишним – хранить такие вещи, как кровь, волосы, слюна… А что не почувствовал… так ты же был в очаге белой магии, немудрено не заметить. Так что ты теперь признан полноценным инсеем и наследником трона. Как думаешь, во сколько оценены услуги по возвращению тебя в родной дом?

Полукровка дернул плечом, мол, и знать не хочет.

– Стоило тебе выйти из тени Белых гор, как на тебя началась охота, царевич. Прости, я сяду, мы, хоть и во дворце, но не на приеме у повелителя вод, – воин-монах опустился на корточки, по-прежнему закрывая выход.

– Что ж, спасибо за предупреждение, Тиан. Уж прости, но для меня ты всегда останешься воином и наставником, а не монахом. Не твое это.

Зеленые глаза ярко сверкнули, но тут же потухли.

– Я монах, царевич. Я дал обеты Отраженному богу.

– Мое имя фьер Ирдари, запомни. Я – младший лорд дома Ирдари, и это уже никому не изменить. Отрекаться от усыновившего меня дома я не буду, а двух отцов не бывает, как не бывает двух светил на небе и двух ликов Отраженного бога.

– А если и этот твой горный дом отречется от тебя? – прищурился Лайэан.

Снова зловещий стальной холод у шеи. Яррен напрягся, но не дрогнул. Лишь светлая улыбка тронула его губы.

– Ничего, построю свой дом. Выращу свою гору. Призову свой родник. И посажу свое древо.

– Гордец. – Монах прикрыл глаза и криво улыбнулся половиной рта. – Ты уже тогда таким был. Бесстрашным и упрямым зверенышем. Знаешь, почему я выжил? Я поклялся самому себе найти мелкого ублюдка и его мать. Это ведь она виновна в смерти моих товарищей и в моих увечьях. Она. Горная ведьма. Это она скрыла до поры твой дар.

– Лайэан, – умудрился прорычать Яррен столь мягкие певучие звуки. – Предупреждаю, я не потерплю оскорблений в адрес моей матери!

– И что ты сделаешь, юнец? Я перережу тебе горло прежде, чем ты шевельнешься.

Вместо ответа внезапная яркая вспышка ослепила монаха. А когда он проморгался, то оказалось, что его руки связаны водяным жгутом, а полукровка держит у его горла полупрозрачный нож – опаснейший вейриэнский сельт, способный смертельно ранить и на расстоянии.

– Я вырос, Тиан-Лайэан. А ты как прежде туп, неповоротлив и болтлив. Я последний раз предлагаю тебе играть на моей стороне, больше предложений не будет. И, разумеется, даже мысли о мести не будут больше рождаться в твоей глупой уродливой голове и подлом сердце.

Монах дернулся, и Яррен усилил хватку, а сельт опасно приблизился.

– Что, не нравится? Ты подлец, Тиан, потому что ты решил мстить женщине и ее ребенку, а не тому, кто отдал приказ бросить тебя морским дьяволам. Это ведь их зубы пропахали твою голову? От них ты сумел бежать, не так ли? И умудрился спрятаться в империи на самом видном месте. Тебя прикрывает здешний жрец Безымянного, то-то мне показалось, что вас в храме как минимум двое, сменяющих друг друга по очереди, – у вас разная комплекция. Кто он? Родственник? Впрочем, с ним позже разберусь. И Алэру ты служишь, предавая своих сородичей. Наушничаешь. Нарушаешь тайну исповеди. Допрашиваешь, как маг, выкручивая им жилы. Так?

Яррен яростно тряхнул бывшего наставника. Тиан утвердительно промычал.

– Так почему не за его головой ты охотишься? – прошипел полукровка. – Не ему угрожаешь? Ты трус, Тиан-Лайэан. И ты никому на свете не нужен, трус, урод и калека. И Алэру ты не нужен, у него таких предателей, как ты, пучками за грош. А мне ты нужен, Тиан. Я готов взять тебя на службу. Но ты поклянешься мне на крови и отдашь мне ее в залог клятвы, или…

– Или? – выдохнул монах.

– Или я закончу то, что не закончил мой родитель. Исполню его приговор и казню тебя прямо тут, и никто мне не поставит в вину твою смерть. Как наследник я имею право покарать преступника. А император простит. Ведь он поймет, что ты, инсейский маг, обязан был увидеть заготовленные заклинания на водоводах. И ты их видел, не мог не видеть, и не донес. И он вполне может решить, что ты и привел их в действие. Так, Тиан-Лайэан? Твое решение!

Монах молчал. Яррен снова встряхнул его за ворот сутаны и выругался: инсей таращил глаза, но ответить при всем желании не мог – сельт оказался слишком близко, а ярость ученика вейриэна слишком яркой, и магический нож парализовал жертву, не прикасаясь к ней.

– Опять не рассчитал! – расстроился полукровка. – И куда я его спрячу?

Он выглянул за дверь. Выцепил взглядом измученное лицо товарища. Кандар демонстративно зевнул и отвернулся. Понимает, что отдохнуть полукровке не удалось. Хороший товарищ. Верный, молчаливый и терпеливый, как горы. Настоящий.

Яррен задавил совестливого червячка и спросил:

– Еще час вытерпишь?

Кандар кивнул.

– А девчонки спят?

Снова кивок.

– Помоги мне, будь другом.

Через несколько минут два телохранителя совершили преступление собственными руками: затащили парализованное тело монаха в девичьи покои.

– Ничего страшного не случится, если он тут переночует, – уверял товарища Яррен, когда с заметанием следов было покончено, а Тиан устроен за диваном в гостиной принцессы. – Он же монах, святой человек. Главное – утром не забыть его тихонько вытащить, пока слуги не пришли прибираться.

– А он не проснется раньше времени? – шепотом спросил Кандар.

– Не должен. – Полукровка поправил сельт в теле монаха. Пришлось слегка загнать лезвие ему в бедро, для верности. Не смертельная рана, заживет. Одним шрамом больше, одним меньше.

– А если найдут?

– Повизжат и успокоятся. Главное, чтобы ласхи не пронюхали, а то у императора слишком много вопросов будет неудобных, а мне лгать нельзя.

– Да ты только и делаешь, что врешь!

Яррен беззвучно рассмеялся и хлопнул товарища по плечу.

– Дело в том, что у каждого своя правда, надо лишь помочь другому ее увидеть. Иди поспи, я покараулю.

Летта проснулась как от толчка, но не торопилась вылазить из-под пухового одеяла, уже традиционно прикрытого сверху меховым подарком телохранителя, и любовалась великолепием северного неба.

Тройная рама окна лишь по краям была тронута то ли морозным узором, то ли замаскированным под него защитным заклинанием – в этом Летта не разбиралась. Но в центре стекло было прозрачным. Здесь не любили традиционные для Гардарунта цветные витражи, как успела заметить принцесса. Да и зачем витражи, когда все небо для северян – непрерывный калейдоскоп дивных узоров?

Была в этом какая-то чудовищная несправедливость – иметь такую красивую магию, такие совершенные черты лиц, даже, надо признать, в странных звериных обликах, не только драконьих, а таких, которым Летта и названия не могла подобрать. И обладать мертвыми ледяными сердцами.