— Какие вы молодцы, — восхитилась Илька. — Конечно, все живое бережного отношения требует. Хотя сорняки полоть все равно надо, они полезным растениям жить не дают.

— Зови меня дед Швур, — представился починок. — А сорняков у нас тут нету, у нас каждая былинка соседа уважает и пользу приносит. Пока тока вот ваши сорняки двуногие приходят да житья не дают. Но раз ты вежливая и про создательницу знаешь, то вязать да стегать тебя не станем. Не такая ты, видать, не хапуга бестолковая.

Грибок сказал это таким тоном, что у Ильмары холодок прошел по спине. Она припомнила волдыри, которые никак не сходили с поясницы Люка. Тогда братья, приехав на каникулы домой, как раз обсуждали какие-то разумные и мстительные грибы, а она подслушала. Повязать парней, забравшихся в теплицу, починоки повязали, но досталось только Люку, потому что быстро прилетела Ниле и их выручила. Лечить брата запретила ректор. Болячку ему Эртониза д'Азфир оставила в назидание. Выглядели волдыри неприятно, сизо-зеленые такие, а еще чесаться начинали не вовремя и очень сильно. Сошли они только через месяц, да и то Люк иногда до сих пор по привычке начинал нервно почесываться в том самом месте, когда что-то натворит.

— Подымай сеть. Работу-то тебе какую назначили у нас, деточка? — скомандовав кому-то, спросил у нее дед Швур, повелительно махнув, и Илька внезапно увидела мелкоячеистый кокон словно из тончайших паутинок, в котором она находилась. Кокон уже почти ее обтянул, поймав. Рассмотрела только потому, что вверх он поднялся стремительно и в движении стал заметен перелив нитей. Замерев где-то над головой, ловушка для незваных гостей опять стала не видна.

— Вроде сказали, компост разводить буду, — вынуждена была признаться Илька, сообразив, что с починоками шутки плохи. — Вы мне покажете, где это?

— Компост? Ого! Да ты, Иля Лисовская, не пойми зачем тогда сюда и забрела. Видать, везение твое, что травки рвать не кинулась да слова приветственные произнесла. — Грибок покачал головой. — Тебе совсем не тут положено быть. Там, на задах жилища нашего, — он обвел крохотной ручкой все пространство теплицы, — пристроечка есть. В ней полезности всякие и инструмент, а рядом и компостная ямка самая что ни на есть замечательная, глубокая да вонючая, и источник с водичкой ключевой, студеной. Там, видать, тебе и работу надо выполнять.

Внезапно дверь за спиной девушки распахнулась. Оглянувшись, Илька увидела нахмурившуюся кикимору. В неизменной шали с кистями, длиннополой клетчатой юбке с кружевной оторочкой, на которую сверху был надет фартук с кучей кармашков, комендантша общежития природного факультета обвела всех цепким взглядом и остановила его на замершей вполоборота девушке.

— Студентка Лисовская, вы что здесь делаете? Первому курсу сюда нельзя! Тем более без преподавателя. — Вздернув бровь, Манефа внимательно посмотрела на собравшихся вокруг Ильмары починоков, словно что-то спрашивала без слов.

— Простите, Манефа Ауховна, я не знала. Мне отработку в теплицах назначили, вот я и зашла. Дед Швур мне уже все объяснил. — Под строгим взглядом коменданта Илька занервничала. Опять она нечаянно вляпалась, сама не зная как, и попала куда не следует.

— Даже так? Объяснил — это хорошо. — Миниатюрная поганочка-бородавочка на тонком с горбинкой аристократическом носу кикиморы качнулась, когда та принюхалась. — Но все же студенты — и вы, Лисовская, по-видимому, не исключение — почему-то ленятся лишний раз заглянуть в справочник! В разделе про отработку наказаний четко обозначено, что вы сначала должны явиться в секретариат, где вам выдадут жетон на основании назначенного преподавателем наказания. Потом вы идете по стрелочке на жетоне до места и там выполняете дневную норму соответствующих работ. После выполнения жетон исчезает, и вы можете быть свободны до следующего раза. Если вы наказаны не на один день, как в вашем случае, то жетон появится у вас в кармане. Если его игнорировать, он будет звенеть и гудеть, пока вы не направитесь в место отработки. Надеюсь, понятно?

Кикимора дождалась кивка от Ильки и неожиданно улыбнулась.

— Думаю, Лисовская, вы осознали теперь, для чего вам выдали справочник? Хорошо. А раз вы уже нашли общий язык с нашими починоками и все же побывали в теплице, скажем так, без печальных последствий, то, думаю, я могу предложить вам более ответственную работу. Согласны?

Конечно, Илька обрадовалась и согласилась. Работать в теплице, куда с ее курса никого еще долго не пустят, вместо вымешивания и разведения неприятно пахнущих удобрений намного лучше и интереснее.

«Только бы ничего не напортить», — думала она, скрестив пальцы и идя за кикиморой по тропинке, которую раскатывал перед ними как половичок дед Швур неведомо откуда взявшейся сухой сучковатой веточкой.

Жетон на отработку Ильке тоже Манефа выдала. Точнее, даже не ей, а старейшине починоков.

— Швур Мцелыч, как исчезнет жетон-то, ты уж выведи девоньку назад к выходу. Тем более ее Марья в гости звала. Да и сам с ней приходи, поди, давно не навещал фею нашу.

— Так ведь и дел полно, а туда далече от нас-то, несподручно своим ходом, — развел ручками Швур. — Да и говорили, что уезжала она из академии. Надоть навестить, конечно. Приду, да и деточку провожу. Хорошая она, вдруг обидит кто.

Вот на это кикимора только рассмеялась.

— Хорошая, да не безобидная. И приятели у нее имеются, их тоже звали чайку попить. К слову, у студентки Лисовской ко всему прочему еще нечисть колючая да наглая в питомцах обретается, так что не завидую обидчикам.

— Значит, весело будет с девонькой, — тоненько захихикал под шляпкой грибок, — не пропущу развлечение. Марью проведаю, создательнице приветы от своих передам да Карпушу навещу. Спасибочки за совет и приглашение, а за помощницу особливо. У нас тут как раз молодь проклюнулась, очень нужна такая работница. Опять же подарочки с ней сподручнее собрать да доставить.

Кикимора, распрощавшись, ушла куда-то в сторону, совсем не туда, где, как казалось Ильке, находился выход, а дед Швур взмахом кривого сучка приподнял и отвел в сторону огромный, почти с девушку, лист.

Из-под него тут же поднял голову диковинный цветок, похожий на узкогорлый орочий сосуд для скисшего молока нурнов, и с шипением распахнул лепестки, превратившись в утыканную шипами глазастую бирюзовую тарелку с клювом посередине.

— Ну, не шипи, — постучал по лепесточкам грибной дед. — Хорошая она, помочь пришла. Ее сама Манефа пустила. Ежели хорошо потрудится, так и одарим, может, чем. Вижу ведь — тебе тяжко уже соки держать, а у декана нашего все рученьки не доходят. Пропускай давай.

«Тарелочка» перестала изображать агрессию и развернулась боком, открыв круглый узкий лаз в плотном переплетении зеленых стеблей.

— Почти