Так что американский патриотизм, некогда сплотивший разрозненные колонии в борьбе против французов, теперь обратился против британцев, особенно после того, как Лондон начал предпринимать попытки возместить военные затраты введением повышенных колониальных пошлин. Одна из таких пошлин спровоцировала Бостонское чаепитие 1773 года, знаменитая акция протеста бостонцев, переодетых в индейцев, как будто этим маскарадом они надеялись доказать, что хулиганы ирокезы и чероки не достойны того, чтобы владеть целым континентом.

Франция не могла противостоять искушению. Она увидела брешь в твердыне Британской империи и решила заделать ее французским порохом.

Министр иностранных дел при дворе Людовика XVI, Шарль Гравье де Верженн, непримиримый противник Британии, горел желанием отомстить Англии за Семилетнюю войну и Парижский договор. Когда между бриттами и американцами наметились разногласия, он увидел свой шанс. «Провидение, — сказал он, — выбрало этот момент для того, чтобы Англия тоже испытала унижение».

В это же время в Европе находился Бенджамин Франклин, якобы как представитель североамериканских колоний в Лондоне, но втайне налаживающий еще и дружеские связи с Францией. Французы сразу же влюбились в этого добродушно- веселого, простосердечного американца, хотя он и практиковал вегетарианство. Франклин был из тех, кто сам себя сделал; успешный писатель и изобретатель, подавшийся в политику, и парижский снобизм он рубил своими манерами и словом, будто томагавком.

Французы, возможно, видели в нем родственную душу еще и потому, что он, как и они, имел тягу к эксцентричным и совершенно бесполезным изобретениям; так, он изготовил усовершенствованный вариант стеклянной гармоники — замысловатого музыкального инструмента, издающего нежный и приятный звук, когда исполнитель прикасается пальцами к влажным краям полусферических чашечек. Франклину принадлежат и весьма полезные разработки, особенно в области электричества, и хотя он был мужчиной довольно тучным, лысеющим (при этом париков не носил) и одевался просто, его чудаковатость импонировала парижанам. Возможно, именно этот успех у парижского бомонда подвел его к разработке теории о том, что лучшая защита от болезней, передающихся половым путем, это обильное посткоитальное мочеиспускание. Безусловно, не лучшая из его научных идей.

Как бы то ни было, когда в конце 1776 года Франклин приехал в Париж просить французов помочь защитить недавно провозглашенную независимость Америки, министр иностранных дел встретил его с распростертыми объятиями. Правда, Верженн поставил одно условие: никто не должен знать о том, что Франция поддерживает Америку. Вот почему министр озаботился поисками доверенного лица, неофициального посредника в этих переговорах.

Таким человеком стал Пьер Огюстен Карон де Бомарше. Сегодня он известен как автор комедий «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро», однако, прежде чем добиться литературной славы, этот бывший часовщик и учитель игры на арфе королевских дочерей занимался довольно сомнительными делами. Две его первые жены умерли при загадочных обстоятельствах, оставив ему в наследство свои состояния, и однажды он был отправлен в Лондон поддержать репутацию одной из любовниц Людовика XV. Теперь Верженн предлагал Бомарше стать оружейным бароном. Комедиограф — поставщик оружия для революционеров? Вы можете себе представить Рикки Джервейса[78], поставляющего вооружение «Тамильским тиграм»?

Бомарше учредил фиктивную компанию «Родериг Горталез компани» (испанское название он выбрал, чтобы замаскировать истинное происхождение предприятия) и начал поставлять в Америку французское оружие в обмен на табак. В общей сложности он отправил через Атлантику около 30 000 мушкетов и 2000 бочек пороха, не считая пушек, военного обмундирования и палаток.

Однако кое-кто во Франции призывал к осторожности. Это был главный финансист, довольно нудный тип, из тех, кого Бомарше высмеивал в своих комедиях, экономист с отчасти женским именем Анна-Робер-Жак Тюрго. Он считал, что Франции лучше бы держаться подальше от американской Войны за независимость — иначе, предупреждал он, бритты снова ополчатся на Францию и навяжут ей войну, которую страна попросту не выдюжит.

Забавно, но Тюрго был, наверное, самым проамериканским политиком во Франции. Он разделял революционные идеалы, лоббировал экономические реформы, которые могли бы уменьшить социальное неравенство среди его сограждан. И именно по этой причине его предупреждениям никто не внял. Он нажил слишком много врагов среди французских аристократов, которые пресытились его советами о том, как распоряжаться государственной казной.

В сложившихся обстоятельствах Тюрго, разумеется, был прав. Заверения Верженна и Бомарше в том, что «это не французское оружие, честное слово», даже если оно отгружается из Франции и имеет штамп «Сделано во Франции», не могли никого обмануть. Бритты уже давно знали об этих махинациях, главным образом потому что кое-кто из французской верхушки имел слишком длинный язык.

Одним из таких болтунов был Лафайет, любимчик Америки. Этот девятнадцатилетний аристократ, чье настоящее имя — Мари-Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Ла Файет — не смог бы выговорить ни один американец, происходил из семьи, генетически настроенной против Британии. Один из его предков воевал на стороне Жанны д’Арк, а его отец был убит англо-германским пушечным ядром во время Семилетней войны. Так что в апреле 1777 года Лафайет отплыл в Америку, чтобы присоединиться к борьбе за правое дело, несмотря на мольбы Людовика XVI соблюдать хотя бы элементарную конспирацию.

Впрочем, довольно скоро необходимость в соблюдении тайны вовсе отпала: в феврале 1778 года французы подписали союзнический договор с американцами, вынуждая бриттов, которые давно уже морально подготовились к такому развитию событий, взяться за оружие. Теперь перед Францией встала необходимость закачивать реальные деньги в конфликт.

На этом этапе будущее американской независимости выглядело далеко не радужным. В колониях было куда больше пробританских лоялистов, чем патриотов, сторонников Вашингтона. Большинство индейцев поддерживали Георга III, который обещал одарить их правом на землю, и около 100 000 рабов сбежали от своих хозяев, после того как им предложили свободу в обмен на участие в войне на стороне бриттов, — кстати, и Джордж Вашингтон по этой же причине лишился особо ценных дармовых работников. Да и в рядах его солдат началось брожение и дезертирство. Он, как в воздухе, нуждался в поддержке французов.

И он ее получил. Возможно, США забыли об этом во время Иракской войны, но Франция действительно сделала все от нее зависящее, чтобы отстоять независимость Америки. Она даже послала одного из своих лучших солдат старой закалки, великого Рошамбо, в Ньюпорт, город в нынешнем штате Род-Айленд, с шеститысячной армией.

Поначалу в отношениях между французским войском и американскими патриотами сквозила напряженность. Французы были игроками, да и глазели на целомудренных пуританок так, словно раздевали взглядами. Во избежание дипломатического скандала покидать лагерь разрешили только офицерам, и их элегантные манеры вскоре очаровали местных жителей, растроганных тем, что такие аристократы приехали воевать за их демократию. Когда Вашингтон приехал с визитом к своим новым союзникам, ему был оказан теплый прием: французы, казалось, забыли, что он сражался против них во время Семилетней войны и что подписал признание в хладнокровном убийстве одного из французских офицеров.