Фудо сказал, что такие рассуждения в чем-то оскорбительны. Но спорить со мной не стал.

– Почему мы вернулись, господин? – не выдержал Мигеру.

Не выйдет из мерзавца неплохого слуги. Посредственный в лучшем случае.

– Инспектор будет гневаться, – добавил Мигеру. – И старший дознаватель тоже. Как бы вам не пострадать от их гнева!

Ага, прикрывает любопытство заботой. Делает вид, будто беспокоится за своего хозяина. Хитрая бестия, однако.

– Дом, – я обвел комнату рукой. – Бедный крестьянский дом. Глухая деревушка в горах. Помнишь, что ты говорил мне про свои дома? Те, что были у тебя на родине, еще при жизни?

Он молчал.

– Мадориду, Сабируя, – я попытался выговорить зубодробительные названия городов, упомянутых Мигеру. Язык свернулся трубочкой, губы онемели. – Побережье Марагу, так? Ты сказал: «Я был богатым человеком. Многие из вашей знати обиделись бы, начни я сравнивать их жилье с моим.» Так?

Он молчал. Ждал, когда я оставлю эту тему.

Ему не хотелось вспоминать.

– Господин Сэки тоже богатый человек, – я рассуждал вслух. – Возможно, не такой богатый, каким был ты при жизни, но вполне обеспеченный. Его дом большой, на каменном основании. Не беден и инспектор Куросава. Бедный человек не в состоянии быть покровителем такой гейши, как Зимняя Хризантема. Архивариус Фудо из знатной семьи. Его жалованье невелико, но отец выделил ему большую часть наследства. Дома, в которых жил инспектор, дом Фудо – они тоже на каменных основаниях.

– Камень? – не выдержал Мигеру. – При чем тут камень, господин?!

Перед тем, как он задал этот вопрос, я мысленно побился с самим собой об заклад, что он забудет про «господина». Выходит, этот заклад я проиграл сам себе.

– Этот дом целиком из дерева, – я похлопал ладонью по полу. – Более того, местность здесь неровная, значит, дом стоит на коротких сваях. Между полом и землей есть пространство, где может проползти не только мышь, но и шустрая девчонка. Проползти и сбежать задами. Понимаешь?

– Вы полагаете, она пряталась под домом? Пряталась и сбежала? Как это поможет нам в наших поисках?

– В поисках? Наши поиски завершены.

– Я вас не понимаю, господин.

– Между полом и землей есть пространство, Мигеру. А в земле выкопан погреб. Там прячут ценности на случай пожара. Погреб закрыт крышкой, крышка покрыта слоями бумаги, бумага пропитана соком хурмы. У меня дома есть такой погреб. Поверх крышки насыпан слой песка и лежит циновка из соломы.

– Я заглядывал под дом, господин.

Тут, признаюсь, уже он удивил меня.

– В вашем доме, господин, поверх циновки стоит кадка с водой. Тут ничего этого нет. Ни кадки, ни циновки, ни песка. Земля, обычная земля. Значит, здесь нет погреба.

– Есть, Мигеру. Крестьяне прячут там имущество не только от пожара, но и от грабителей. Иногда там прячутся женщины и девушки от насилия. Никто не должен догадаться о существовании погреба – или хотя бы о месте его расположения. Такие погреба делают один на три-четыре дома, в случайном порядке. У разбойников обычно нет времени на поиски. А крестьяне выдержат любые пытки, но не признаются, где хранят добро и прячут женщин.

– Мне залезть под дом, господин?

Вот теперь он понял.

– Не надо.

– Но она сбежит, господин!

– Не надо, – повторил я.

Привстав, я отбросил в сторону одеяло и скатал циновку в рулон. Затем лег на пол и трижды ударил в половицы кулаком: громко, но не слишком, чтобы никого не испугать.

– Вылезай! – я приблизил губы к полу.

Возвысил голос:

– Выходи, не бойся! Я тебя не обижу.

Мигеру шагнул было к двери, но я жестом остановил его:

– Будь здесь. Она придет. Не сразу, но придет. Дай ей время решиться.

– Она в погребе, господин?

– Уже нет. Она выбралась наружу, когда мы зашли в дом. Сидит под полом, слушает наш разговор. Из погреба ничего не слышно, крышка пригнана слишком плотно. Тошико – умная девушка. Дура не выжила бы в одиночку. Она понимает: захоти я ее схватить, и мне ничего не помешало бы.

– Слушаюсь, господин. А что, в домах инспектора Куросавы или господина Сэки вовсе нет погребов?

– Конечно, есть. Но в их усадьбах такими погребами, бессмысленными в обычной жизни, занимаются слуги. Хозяева об этом даже не думают. Самураи вроде господина Сэки целиком поглощены вопросами службы. Если кто-то из семьи домовладельцев и прятал ценности от огня, это были жены и матери хозяев. Женщины, Мигеру, не мужчины. Поэтому инспектор, Фудо и господин Сэки не вспомнили о погребе.

– Но слуги! Я плохой слуга, глупый, но другие слуги-то умные! Им известно о погребах! Почему они не напомнили об этом своим хозяевам?

Я вздохнул. Воистину Мигеру плохой слуга, глупый.

– У тебя на родине слуги имеют длинный язык? И не платят за него битой спиной? Наши слуги, Мигеру – это не ты, наглая скотина, донимающая господина пустой болтовней. Наши слуги не дают советы господам. За такое вопиющее проявление неуважения можно крепко поплатиться, вот слуги и помалкивают. Почему? Потому что господин всегда прав. Эй ты! Входи, сколько можно тебя ждать?

Мигеру вздрогнул:

– Это вы мне, господин? Я же здесь!

Я указал на дверь:

– Это я Тошико. Она прячется за дверью и подслушивает. Ничего, это ей на пользу. Тошико, ты услыхала, что Мигеру – наглая скотина? Тогда ты должна была понять, что я добрый господин. Раз терплю такого докучливого слугу, значит, моя доброта безмерна.

Дверная рама отъехала в сторону. Стала видна жалкая скорчившаяся фигурка девушки, сидевшей на пятках.

– Есть хочешь? – спросил я. – Вот лепешка, я сберег ее для тебя. Она черствая, но если размочить в воде, то ничего.

– Как вы узнали, господин? – еле слышно прошептала Тошико.

– Что ты прячешься в этом доме? Он самый обжитой из всех. Тут чувствуется женская рука. Когда разбойники сбежали, ты не побежала вместе с ними – или от них, в другую сторону. Ты не покинула двор, значит, спряталась в доме или ушла задами. Но куда тебе идти? Полагаю, разбойники тоже не знали о погребе. Они схватили тебя, когда ты выбралась наружу, чтобы пошарить в чужих закромах. Тебе ведь известно, где жители Фукугахамы прятали припасы? Что-то наверняка сохранилось.

Я наклонился вперед:

– Чей это дом, Тошико? Ты раньше жила здесь?

Она сжалась в комок:

– Это дом моего отца, господин.

– Кто твой отец?

Ее ответ я знал до того, как она назвала имя:

– Сабуро, господин. Мельник Сабуро.