— Пленен и сам явится в Ивангород, — ответил Соболевский за капитана. — …Если верить его командиру.

— А что с Карстеном, — забеспокоился монах. — Верно ли, что не ранен?

— Цел, но сражен видением, — лях пересказал встречу с забитой мертвецами лоймой.

— Странный и пугающий случай, — заметил встревоженный состоянием датчанина доминиканец. — Но не страшнее битвы с тремя турецкими фелуками. А с нами случалось и такое… Что с тобой, сын мой?

Карстен Роде беспомощно уставился на него, потом с усилием разлепил губы.

— Берналь, — воскликнул он торжественно, — скажи честно, как служитель Господа и мой друг — я похож на выжившего из ума идиота?

— Когда вы отправились штурмовать флейт, — честно ответил доминиканец, — некоторые сомнения закрались в мою душу, но вскоре я изгнал их силой сосредоточения ума на идее вселенской благодати.

— Сегодня, — весьма жалким голосом промямлил Карстен, — я видел корабль-призрак.

— Я уже слышал, — перебил его монах. — Ничего страшного, все может быть объяснено без привлечения потусторонних сил. Мор, тяжелое сражение, прерванное бурей…

— А управлял призраком, — замогильным голосом изрек Роде, — никто иной как рыцарь де Сото, Лис Морей.

Берналь осекся и замолчал.

— Ага, — сказал через некоторое время Соболевский. — Теперь у нас двое контуженных вместо одного. Великолепно! Я как потомственный лях, сосед члена Сейма, совершаю маленький переворот…

Он направился к мачте.

— Если никто не даст команду к отправлению, мы дождемся появления того самого нарвала, что боднул свенский флейт. А мне еще нужно вернуться в Собачью Кучку и рассказать всем, в какой дурацкой компании приходилось совершат подвиги на русской службе…

Под командованием Ежи когг вырвался из пасти умирающей бури, взяв курс на укромную бухту, где «Адмирала» ждала посудина Чернокрылого Легиона.

— Что шумишь, словно Казань восстала, — гнев-но спросил Басманов у Ярослава, топающего вверх по лестнице.

— Опять корабль, княже, — сказал засечник, пряча глаза.

— Стоило выйти на Балтику, — проворчал Басманов, — как и говорил царь-батюшка, от них отбоя не будет. Из какой страны корабль сей?

— Из России.

— Не морочь, толком говори.

— Карстен Роде вернулся, — не выдержал Ярослав, расплываясь в улыбке. — Не взяла его пучина. И не один вернулся — с другой лоймой, на ней рать судовая.

— Господи, — Басманов истово перекрестился. — Не прогнать нас уже никому из студеных вод. Коня готовь.

— Оседлан, копытом землю роет.

Опричник несся по граду Иоаннову, едва ли не быстрее, чем вслед де Сото.

— Потрепало их бурей, — заметил Ярослав уже в лодке, правя к борту когга. — Ничего, починим, подлатаем и вновь на воду спустим.

Датчанин встретил князя, уже выйдя из того странного сумеречного состояния, в которое его ввергла встреча с кораблем-призраком.

— Рассказывай, — обнял его Басманов. — Впрочем — не важно… Главное, жив, и монах твой жив, и команда вся…

— Не вся, — кашлянул Берналь. — Кое-кто сложил голову.

— Но у нас есть и прибавка, — заметил Соболевский, указывая на скромно стоящую вдали от причала лойму. — Теперь мы вдвое сильнее станем.

— Кто такие? Хотя — мое дело злато им платить.

Басманов прошелся хозяйски по палубе когга, ощупывая места попадания картечи, недовольно покачал головой, увидав свежую заплатку чуть выше линии, куда доставали мелкие волны.

— Судовая рать мною нанята, — откашлявшись, сказал Роде. — Воины в деле проверенные. Они на северном берегу Невы свенскую крепость свежепост-роенную взяли.

— Погоди… не было у свенов крепости напротив зализиной пустоши, — перебил его Басманов.

— Теперь точно — нету, — ухмыльнулся Роде. — Это выбитые с Березового острова шалили. Пытались, шельмы, по Неве на Ладогу пойти, но встретились с нами, новыми этими и ореховской дружиной, были разбиты и рассеялись в диких лесах. Лойму одну я себе прибрал, остальные спалил.

— Дела, — тряхнул головой князь. — Велика Россия, за всем не уследишь. А чего вестей не было?

— Повредили когг мы на Неве, — сказал Берналь за датчанина. — Пока чинились, пока назад шли…

— Мы тут грешным делом…

Басманов, вспомнив, сколько раз поминали экипаж капера, поперхнулся и замолчал.

— Не опостылела служба? — спросил он чуть погодя. — Все же одни в чистом поле… то есть — чистом море.

— Дело привычное, — отмахнулся датчанин. — Починимся и снова пойдем. А у вас, смотрю, уже крепко дело пошло.

Датчанин видел самое лишь начало строительства русской твердыни на Нарове, и теперь дивился, как можно за столь короткое время возвести каменную многобашенную крепость.

— Москва велит торопиться, — улыбнулся опричник. — С золотоглавой не поспоришь.

— Войска, смотрю, нагнали… — Как раз в ворота вливались два стрелецких потока — один от потешной крепостицы, закончивший учения, второй с тракта на Копорье, подмога.

— Скрывать нечего — скоро война, — Басманов сделался серьезен. — Сегодня весть пришла — не хотят рыцари дань выплачивать, зато какие-то свои земли отписывают рыцарям из Великого княжества Литовского.

— Ну литвины, ну хитрецы, — забормотал уязвленный Ежи Соболевский. — Опять наших обошли. Доколе такое твориться будет!

— А что ты делать станешь, — ткнул его в бок новгородец, — если Русь с ляхами сцепится?

— Нет никаких «ляхов», — принялся растолковывать Соболевский. — Если Вишневецкие за Ливонию — то мы, в Собачьей Кучке, вместе с Радзивиллами — за Русь. Если наоборот…

Они удалились от князя и заспорили на корме когга.

— Просьба есть у меня, княже, — сказал Карстен Роде, проводив болтунов недовольным взглядом.

— Все, что в силах Плещеевых… — Ладонь Басманова легла напротив сердца.

— Людей у меня теперь больше стало…

— Я уже думку думал, — прервал его опричник. — Под флот отвели мы во-он те терема, огородили их рогатками, чтобы не совались всякие. Там и столоваться будете, и верфь рядом, и причал.

Роде развел руками от избытка чувств.

— Вот и все просьбы твои? — рассмеялся Басманов. — Недавно у меня с одним южанином совсем другой разговор вышел.

— Какой еще южанин, — спросил Берналь напряженно.

— Об этом тоже надобно поговорить, — Басманов огляделся, подтянул ногой лавку и уселся. — Нужно нам крепко стоять в море студеном. Много кораблей надо, одного когга уже маловато будет. Я государя упрошу все это хозяйство под твою руку отдать, Карстен Роде, первый наш капитан. Пока же будем бить мы только вполсилы, не кулаком, а растопыренной пятерней.