А ученый уже, видно, все решил, составил в уме проект и твердо вознамерился осуществить свой план.

— Бука, сможешь разыскать для меня пару пустышек? — поинтересовался Антонов. — Еще — пружину и батарейку…

Бука с интересом посмотрел на ученого и пожал плечами:

— Без проблем.

— «Без проблем!» — проворчал Маус. — Где бы я сейчас был, если бы мог вот так запросто находить пустышки и батарейки!

— И еще, — сказал Антонов, протирая грязные стекла очков мокрым носовым платком, — нужно отыскать «волчьи брызги» и очаг не слишком мощного гравиконцентрата…

— Ты что задумал, Антоха? — покачал головой сталкер. — Сколько лет хожу в Зону, а о таком диком коктейле ни разу не слышал.

— Понимаешь, — задумчиво ответил Антонов. — Меня вдруг осенило: я понял, как стыкуется физика пустышек и гравитационные аномалии. Если доберусь до Института живым и сумею сделать математические выкладки — Нобелевская премия мне обеспечена.

— Губа не дура, — кивнул сталкер. — Мне нравится твой оптимизм.

К Милитари вышли только к следующему утру: двигались медленно, стараясь не вляпаться на бегу в аномалию, не нарваться на мутантов или, что еще хуже, на активизировавшихся охотников за головами. Буке удалось найти маршрут, который пролегал в стороне от посторонних глаз, правда, по соседству с опасными аномалиями. Впрочем, лидер уверенно вел группу, и даже Маус уже не заглядывал лишний раз в показания детектора аномалий. Конечно, это было довольно легкомысленно, но навалившаяся усталость снижала порог восприятия опасности.

Ночь провели в заросшем плющом фургоне с красноречивой сквозной пробоиной: когда-то кто-то решил подбить машину из чего-то крупнокалиберного. Если бы не Бука, Маус и на десять метров не подошел к этим ржавым останкам: уж больно похоже было на то, что внутри фургона обосновалась какая-нибудь дрянь. И точно — детектор указал на аномалию вблизи машины. Это была «воронка», и не простая, а блуждающая: она медленно кружила вокруг машины, словно совершала обход собственной территории. Пришлось быстро нырять в задние, распахнутые двери фургона — четко по команде Буки, который ощущал движение аномалии, как рыба — движение воды. Но уже оказавшись внутри, можно было ощущать себя в сравнительной безопасности: аномалия теперь работала на них, словно незримый и опасный сторож.

Ночью Бука исчез часа на четыре, и вернулся уже с объемистым сидором. Разбудил Антонова и отдал ему «заказ». Ученый до самого утра возился с «пустышками», сооружая из них нечто невообразимое: он использовал детали бесполезного без патронов «калаша», куски металла, отодранного от борта фургона, — благо в рюкзаке у Мауса были кусачки для преодоления проволочных заграждений. Кое-что попросту сматывалось скотчем. Уже утром Бука провел группу рядом с гравиконцентратом, у которого Антонов провел последний этап своего безумного эксперимента. Никто особо не верил в успех ученого, все ждали, что его попросту расплющит безжалостная аномалия. Но вроде бы обошлось. Теперь оставалось надеяться на то, что странное устройство вместе со своим создателем не уничтожат всю группу. Когда показались Склады, Маус с сомнением сказал Буке:

— Может, подождешь нас здесь? Кто его знает, как они среагируют, когда тебя увидят…

— Идем, — сказал Бука. — На месте будет видно.

С момента последней встречи со «свободовцами» в Темной долине многое изменилось. Для всех сталкеров Бука перестал быть просто странным парнем, которого предпочитали обходить стороной, про которого рассказывали не слишком достоверные байки. Правильно сказал бандит по кличке Валун: теперь на его плечах был самый дорогостоящий артефакт во всей Зоне. И добыть его было проще простого: поймать в прицел и спустить курок. Единственное, что могло удержать «свободовцев» от этого шага, так это опасение за собственную жизнь при посягательстве на эту «ходячую аномалию» да остатки представлений о гуманизме и человечности, в целом свойственные «Свободе». Которые, впрочем, легко подавляются такой мощной анестезией, как обещанный за Буку миллиард баксов.

Они неторопливо направлялись в сторону ворот. Разумеется, их заметили еще издали и тут же взяли на прицел — и не только с маячащей в отдалении сторожевой вышки, но и с крыши длинного барака, возвышающегося за «колючкой». Маус, конечно же, знал, как устроена местная оборона, и по-прежнему надеялся, что дело закончится мирно. Главное — не паниковать и не вступать во взаимную «бычку». В этом плане сталкер испытывал серьезные сомнения в отношении майора: тот хоть и не был сейчас под медикаментами, но его вызывающая манера вести беседу могла все испортить. Кроме того, не следовало забывать, что он — военный, а стало быть, потенциальный враг любого «свободовца».

— Эй, бродяги, куда разогнались? — раздался со стороны ворот зычный голос. — Не так шустро! А ну, притормозите!

Бука сделал знак, и группа остановилась. Очень неприятная была ситуация — стоять на открытом месте, с бесполезным без патронов оружием, под подозрительными взглядами отлично вооруженных сталкеров.

— Колченог, своих, что ли, не узнаешь? — крикнул в ответ Маус. — Это же я!

— Вижу, что ты! — голос принадлежал крупной, затянутой в броню фигуре, маячившей за колючей проволокой. — А что это за банда с тобой? Вон тот, длинный, патлатый — это тот, про кого я думаю?

— Какая разница? — крикнул Маус. — Так мы подойдем?

— Ты — подходи, остальные на месте! — крикнул в ответ Колченог.

— С ума все посходили… — проворчал Маус. Обернулся к спутникам: — Ладно, стойте тогда. Антонов, ты все понял?

— Понял, — отозвался ученый, стаскивая с плеча разбухший сидор. — Жду твоего сигнала.

— Надеюсь, что твоя игрушка не понадобится, — сказал Маус и неторопливо, вразвалочку, направился к воротам.

Все-таки братья-«свободовцы» — народ совершенно непредсказуемый. Вот она — расплата за свободный нрав и вольную организацию группировки. Конечно, Маус и сам ненавидел все эти игры в солдатчину, командиров и подчиненных, муштру и армейский идиотизм. Но сейчас предпочел бы, чтобы кто-нибудь четко приказал этим ребятам: не стрелять, стоять смирно и ждать дальнейших распоряжений. Ага, как же, будут они стоять смирно…

Он подошел к воротам — довольно бессмысленным железным листам на фоне проволочного заграждения. Впрочем, они позволяют незаметно скопить за собой некоторые силы. Возможно, и сейчас там засели стрелки, готовые в любой момент изрешетить практически беззащитных пришельцев с болот. Брат-«свободовец» криво улыбался, разглядывая Мауса и поглаживая пистолет-пулемет.

— Здоров, Маус, — сказал Колченог, с удовольствием затягиваясь сигаретой. — Надо же, ты все еще живой. Каждый раз, когда вижу тебя, удивляюсь.

— Взаимно, — усмехнулся Маус. — Вот, думаю, самому, что ли, пристрелить тебя, чтобы больше не удивляться почем зря?

Довольно хмыкая, они обменялись несильными толчками в плечи. Не то чтобы они были невесть какими друзьями, но в совместные передряги попадать доводилось, так что друг к другу присмотрелись прилично — а это дорогого стоит.