– Наверное, так оно и есть, – вздохнул Пафнутий. – Марианна, помнишь, когда я как-то опять вышел, чтобы заставить людей уехать, ну, второй раз, помнишь?

– Еще бы не помнить! – залилась смехом выдра. – Это было потрясающе, они даже машину бросили, улепетывали без оглядки и беспрерывно кричали.

– Но почему? – чуть не плакал Пафнутий. – Ведь в тот раз я не делал страшного выражения, не рычал грозным ревом, наоборот, собрался сказать речь. Так, мол, и так, давайте дружить, я вас не буду пугать, а вы не будете наше озерцо портить. А они…

– Так ведь у тебя привычка откашливаться, прежде чем начать речь, – напомнил барсук. – И ты так откашлялся, что их как ветром сдуло! А грозной мины и не требуется, достаточно одного твоего вида. Нет, Пафнутий, не советую тебе и пытаться подружиться с людьми. Видишь же, они глупее даже коровы на лугу!

– А не станут ли люди мыть машины в нашей речке, уже в лесу? – спросила с дерева куница, большая любительница говорить гадости.

– Нет, не станут, – ответили дятлы с другого дерева. – Речка довольно далеко, к ней и раньше было трудно пробраться даже зверям, я уже не говорю о машинах. А теперь и вовсе не пройти, потому чтобы бобры, сооружая плотины, оставили множество срезанных деревьев, сучьев и прочий не понадобившийся им строительный материал. Не стали убирать, специально оставили, чтобы лес сделался совсем непроходимым.

– Тогда лесничий уберет, – упорствовала вредная куница. – Он любит наводить в лесу порядок.

– Не уберет, – возразили дятлы. – Мы видели, как он ходил по новому берегу лесной речки, как осматривал весь этот деревянный мусор, и слышали, как он посмеивался себе под нос. Нет, лесничий убирать не станет!

– Конечно, не станет! – уверенно подтвердила Марианна. – Ведь он как раз тот один человек из тысячи – умный, значит. И ему тоже не хочется, чтобы по его лесу принялись разгуливать люди. Ведь никогда неизвестно, что еще придет в их дурацкие головы. Вот ему и не хочется рисковать.

– Никому не хочется, – закончил барсук.

И в самом деле, все обитатели леса, и звери и птицы, были довольны тем, как закончилось дело по спасению лесной реки. Вот разве что одни кабаны были немного недовольны. Не то, чтобы недовольны, ну… немного разочарованы. Они просто не могли забыть, какими потрясающе вкусными были оставленные людьми пикники…

В один прекрасный день к медведю Пафнутию прилетел дятел.

– Послушай, Пафнутий, – сказал дятел. – Тут такое дело. В лесной чащобе сидит человеческий детеныш. И плачет. Горько плачет!

В данный момент Пафнутий был очень занят.

Разыскал его дятел на земляничной поляне. И вся поляна так густо была покрыта красными ягодами земляники, что сама казалась красной. Зеленых листьев почти не было видно. Земляничины же были крупные, спелые, сладкие – сил нет! Поедая их, Пафнутий даже захлебывался от восторга. Сгребал лапой и целую горсть посылал в рот, сгребал и заталкивал в рот, и остановиться просто не было мочи.

Не сразу дошло до медведя сообщение дятла. Но когда дошло и медведь понял: неизвестно почему человеческий детеныш горько плачет в лесной чаще, земляника вдруг показалась медведю уже не такой сладкой. А вскоре он и вовсе оторвался от своего занятия и поднял голову.

– И что? – неуверенно переспросил Пафнутий.

– Вот и я не знаю что, – ответил дятел. – И никто не знает. Собственно, меня к тебе прислала Клементина. Косуля заявила: просто смотреть не может, как убивается детеныш, пусть даже и человеческий, ее сердце не выдержит. Сердце Клементины имеется в виду. И может, ты что-нибудь придумаешь. Ведь ты в нашем лесу самый мудрый.

В данный момент Пафнутий отнюдь не чувствовал себя мудрым, а точно так же, как дятел и Клементина, не знал, что делать. Никогда раньше не доводилось Пафнутию иметь дело с человеческими детенышами, и он не знал, как с ними обращаться. К тому же этот конкретный детеныш горько плакал, следовательно, что-то его огорчило, значит, детеныш несчастный, а Пафнутий всегда очень жалел всех несчастных и старался сделать их менее несчастными. И сейчас сразу же захотелось тоже что-то сделать, но вот что?

Рассудительный и неторопливый медведь не мог вот так сразу принять какое-то решение.

Надо было как следует подумать, возможно, даже посоветоваться с кем-то. В данном случае рядом был лишь дятел. Вот Пафнутий и спросил его растерянно:

– И что же делать?

Дятел хорошо знал Пафнутия и опять терпеливо ответил:

– Не знаю. Возможно, тебе следует самому туда пойти и посмотреть.

– А где это? – поинтересовался медведь.

– Там! – махнул дятел крылом. – В той стороне. Между шоссе и лесным озером. В том месте, где кабанья тропа уходит в непролазные кусты. Ну за той полянкой, с желтыми цветочками.

Тут даже Пафнутий понял, о каком месте говорит дятел.

– Тогда еще до полянки, – поправил он дятла. – Сначала пойдут кусты, а потом уже полянка.

Дятел не стал спорить.

– Возможно, – согласился он. – Это зависит от того, с какой стороны смотреть. Наверняка человеческий детеныш пришел со стороны шоссе, а тогда сначала угодил на полянку, а потом уже пошли непролазные кусты. Птицы мне рассказали об этом. Они видели, как детеныш туда шел.

– Вот теперь понятно, – сказал Пафнутий.

Он сразу понял – по дороге к детенышу встретится ему то самое лесное озеро, в котором живет его лучший друг, выдра Марианна. И значит, у него будет возможность посоветоваться с ней. А уж Марианна обязательно посоветует что-нибудь умное. А кроме того, Марианна непременно угостит его свежей рыбкой из озера.

Облизнувшись при одном воспоминании о рыбке, Пафнутий съел еще несколько пригоршней земляники и сказал:

– Ну, хорошо. Пожалуй, и в самом деле пойду туда, посмотрю.

– А я тоже слетаю туда и тоже посмотрю, – ответил дятел, вспорхнул с ветки и улетел.

Пафнутий отправился в путь. Пока не дошел до конца земляничной поляны, шел очень медленно: никак не мог оторваться от сочных, сладких ягод. Но все-таки шел, заставлял себя идти, хотя это и стоило ему больших усилий. По полянке Пафнутий двигался не прямо, а зигзагом, в зависимости от того, где больше было кочек с густо покрывавшей их земляникой. Она просто притягивала его с неимоверной силой. А когда медведь добрался до конца полянки, притягивать уже было нечему, так что продвижение медведя значительно ускорилось.

Марианну Пафнутий застал на берегу озера, где она грелась на солнышке.

– О, Пафнутий! – вскричала выдра при виде друга. – Как я рада тебя видеть! А я уже собиралась кого-нибудь послать за тобой. Тут птицы наперебой сообщают мне: в лесу что-то случилось. Но такие легкомысленные, ни одна толком так и не прощебетала, что же именно случилось. Может, ты знаешь?