Так закончилась повесть Руперта.

Плам казалось, что тетрадь, лежащая у нее на коленях, весит не меньше тысячи фунтов. На Квентина она не смотрела, не желая делить это мгновение с ним. Может быть, чуть позже, но не сейчас.

Они не спасли его. Руперт погиб в пустыне, и похищенные им предметы остались в реальном мире, но его жена и ребенок, дедушка Плам, уцелели. Клинок взяла Бетси, а заклинание было вклеено в тетрадь с мемуарами: дюжина пергаментных листов на иностранном языке, исписанных мелким почерком.

Буквы расплывались из-за слез. Плам, всю жизнь отрицавшая реальность Филлори, не могла больше этого делать. Не могла после того, как прочла эту тетрадь, после того, что показала ей девушка-призрак. Это не просто сказка, это документальное повествование, и ей тоже придется поучаствовать в нем. Филлори, разжевавшее и выплюнувшее ее предков, снова проголодалось и явилось за ней. Надо будет подумать, как его победить.

Плам опустила голову на руки, и на станции Амения пролились новые слезы. Через пять минут она встала, взяла в снэк-баре салфетки, высморкалась, вернулась и заявила, с трудом выговаривая непослушные слова:

— Квентин, я думаю, что Филлори существует. Безумно звучит, понимаю, но Руперт, по-моему, пишет правду. Все это происходило в реальности.

Квентин не выглядел удивленным; Плам подозревала, что он тоже смахнул пару слезинок, пока слушал ее.

— Я знаю, Плам. Я там был.

Дом стоял на задах Вест-Виллидж, ниже Четырнадцатой улицы, где аккуратно вычерченная решетка Манхэттена начинает понемногу ломаться. Тихий район с умеренным движением, как и задумывалось. Плам купила его на причитающуюся ей долю авторских отчислений за Филлори, в свое время помещенную дедушкой в трастовый фонд. Предполагалось, что дом станет базой для ее головокружительной постбрекбиллской карьеры в Нью-Йорке.

Новые жильцы старались, чтобы дом снаружи выглядел таким же темным и заброшенным, как и раньше. Квентин не знал, за кого птица примется в первую очередь — за Бетси-Асмодею или за них, — но начинают обычно с тех, кто менее крут.

После выезда прежнего владельца в дом не ступала ничья нога. Тут даже мебели не было — сидеть приходилось прямо на пыльном полу. Чтение книги Руперта выпило из них остаток сил, растраченных при краже со взломом, но Квентин перед сном все-таки поставил внизу хлипкую магическую защиту. Ничего такого, стандартный минимум: достаточно, чтобы дом был невидимым для вражеских агентов и видимым для всех остальных. На верхние этажи они пока просто не поднимались.

Не снимая верхней одежды и шапок, они улеглись на полу в гостиной. Потом надо будет купить кушетки или хотя бы спальники, запастись едой, позаботиться об отоплении — но это потом. Всю прошлую ночь Квентин глаз не сомкнул, и спина, которую он потянул при падении, начинала громко заявлять о себе. Лет до двадцати пяти он вообще не вспоминал, что у него есть спина: она работала как саморегулирующаяся система. Теперь она смахивала на коробку передач, в которую сыпанули песку, но на жестком полу немного притихла.

Он лежал и думал, почему все всегда выходит не так, как надо. Из-за него? Потому что он все время совершает одну и ту же ошибку? Хотелось бы думать, что все-таки разные. Плам уже спала, у него пока что не получалось.

Записки Руперта на них подействовали по-разному. Для Плам они стали откровением: она поняла наконец, что Филлори реально и что ей от него не уйти. В поезде, бегущем мимо станций, мостов, встречных составов, простаивающих снегоуборочников и убранных на зиму игровых комплексов, Квентин рассказал ей свою историю от начала и до конца. Об Элис, Джулии и всем остальном.

Для него книга имела другое значение. Он сел, прислонился к стенке и перечитал ее заново. Из нее он узнал много нового: если верить Руперту, Мартина, в обмен непонятно на что, превратил в чудовище Амбер. Это потрясло Квентина не меньше всего остального: выходит, один из богов Филлори был злым богом. Но если Мартину действительно помог Амбер, то за что же Мартин убил его, как утверждала Джейн Четуин?

Руперт во многих отношениях походил на самого Квентина, и их истории во многом перекликались. Руперт, проведя детство в Филлори, так и не стал по-настоящему взрослым. Филлори остановило его рост навсегда; потеряв его, Руперт так и не сумел найти свой путь в жизни. Квентин тоже любил и тоже потерял Филлори, но не хотел бы закончить так же, как Руперт.

Им нужен новый план, нужна какая-то подвижка — возможно, другая работа. В следующий раз они будут готовы. Птица предала их, играя не по правилам. Теперь Квентин понял, что никаких правил вообще нет и не было, но сначала надо отдохнуть, восстановить силы. Починить спину, подумать как следует.

Наутро Плам проснулась, по-прежнему полная энергии — ничто ее не брало. Выходить они, ничего не зная о намерениях птицы, боялись. Заказали на дом кучу всякой еды и дешевую мебель, и Плам принялась обставляться.

В 70-х здесь устроили дискотеку. Потом ее ликвидировали, но на полу кое-где осталось ковровое покрытие цвета авокадо, а на стенах — зеркальная плитка. Избежала чистки и люстра в виде первого спутника, но в целом дом сохранил свой здоровый костяк — широкие половицы, окна в частом деревянном переплете с красивыми старыми ставнями, лепнину на потолках. В нем чувствовалась какая-то цельность. В этом виде магии Плам разбиралась лучше, чем Квентин, к тому же его мучила больная спина, поэтому он исполнял роль разнорабочего при генеральном подрядчике. Под ее руководством они пресекли медленное обрушение задней стены: ее подтачивали дождевые потоки, потому что водосточная труба сломалась, а сточный люк в патио засорился. Капитального ремонта здесь, похоже, не делали с 1930-х: проводка была с тканевой изоляцией, свинцовые грубы практически растворились. Маги исправили, что могли, использовали все чистящие чары, которые только знали. Из грязи и никотинового осадка, удаленных с полов, стен, ванн и раковин, можно было слепить еще один дом. Запустили отопительный котел, включили воду и газ, но мыслей Квентина работа не занимала.