Нет уж. Спасибо, мне такого не надо.

А ноги затекают. Интересно, утром я хоть встать-то смогу? Не то что спуститься, а просто – самостоятельно встать на ноги? Или придется методом удачного падения? М-да, перспектива…

Руки тоже мерзли. Было холодно и промозгло, а под утро еще и роса выпадет… Бр-р-р! Кажется, через пару часов я буду с большой симпатией вспоминать Берта и сарай. Там хотя бы снизу не дуло. А тут – дует. Холодно, страшно, противно, и вообще – очень гадко.

Домой хочу. В уютную кроватку.

А глаза слипаются, а спать не получается, потому как страшно, холодно и неудобно. И страшно холодно, и страшно неудобно тоже. Что я там говорила о свободе? Кажется, такой ценой она мне не сильно и нужна. Хотя Бертен с его поцелуями… Бр-р-р! Не надо о такой гадости ночью думать!

Я передернулась, чудом не свалившись с дерева. Ногу свело, пришлось разминать мышцы. Долго ли я так еще продержусь?

– Ветана!!!

Чей-то голос разорвал шумы и шорохи ночного леса, прорезал их, как нож – бумагу.

– Вета!!! Это Рамон!!! Отзовись!!!

Рамон Моринар? Палач? Темного крабом, я сейчас от счастья заплачу!

Но орать все равно не стала. Мало ли кто там и кем назовется? Так покричишь, потом наплачешься за доверчивость. Все же свобода мне дорога.

Я следила за огнями, мелькающими между деревьями, следила, пока прямо под моим деревом не остановились несколько людей, и один из них замысловато не выругался, почему-то потирая ладонь. Блеснули алым в свете факела седые волосы.

– Рамон, – тихо позвала я со своего насеста.

Рамон Моринар поднял голову и вгляделся в меня.

– Вета? Ты цела?

– Относительно, – честно призналась я. – Ничего непоправимого, но слезть не смогу.

– Почему? – Рамон передал факел одному из сопровождающих и принялся обходить дерево, ища, где поднялась я. – Ты ранена? Что случилось?

– Ноги затекли.

– Тогда сиди смирно, я сейчас…

Тренированному и сильному мужчине взбежать по стволу дерева несложно. А поднять меня на руки и уже опрометью удрать обратно, слыша за собой угрожающее потрескивание – тем более.

И вовремя. Палача даже дерево не выдержало, треснуло в нескольких местах и заметно покривилось. Я проводила его грустным взглядом. Хоть и собиралась с утра в столицу, но как-то все очень быстро получилось…

Ай! Ногу так свело судорогой от изменения положения, что я невольно взвизгнула и вцепилась в Моринара что есть сил.

– Что случилось? – тут же насторожился Палач.

– Судорога, – честно призналась я.

– У мага жизни?

– А что, мы – не люди? – обиделась я.

Можно подумать, маги жизни не спят, не едят и в туалет не хотят!

Рамон вздохнул, уселся на землю и принялся бесцеремонно задирать мне юбку.

– Не дергайтесь, сейчас мы с этим разберемся.

И не собиралась дергаться. Понятно же, что все затеяно не ради… покушения на мою честь, а для помощи. Да и простите, какое покушение в ночном лесу в присутствии отряда свидетелей?

Моринар кивнул и принялся сгибать мне ступню. Спустя минуту судорога отступила, и я смогла вздохнуть. Но руки на этом не остановились. Герцог впился в мышцы так, словно они были тестом, и принялся что есть сил разминать их.

Сначала я взвизгнула от боли, но потом стало легче.

– Спасибо, ваша…

– Вета…

Сказано было тихо, но с достаточной угрозой.

– Спасибо, Рамон, – согласилась я. Пусть меня и не удочерили пока официально, но Моринары уже посчитали меня частью семьи. – Как вы меня так быстро нашли?

Все же вокруг лес, и тут не так легко отыскать человека.

– По амулету с кровью. Ты же с его величеством теперь кровная сестра, – тихо шепнул Рамон.

Теплое дыхание шевелило волосы на виске.

– А почему тогда так поздно пришли?

– Пока обнаружили похищение, пока сделали амулет, пока сюда добрались… К сожалению, быстрее не получилось.

– Ах вот оно что…

Рамон осторожно встал и принялся пристраивать меня на лошадь.

– Все расскажу позже.

– Очень на это надеюсь, – согласилась я.

* * *

Позднее, когда мы ехали к городу, Рамон и правда рассказал мне все.

После того как я вылечила канцлера от отравления, его величество хотел разнести к кракену всю лечебницу. Потом остыл, передумал и решил понаблюдать за ее работниками. Виновен, невиновен… Это выяснить легко, но тут как со змеей. Хвост оторвешь, а голова останется. И не факт, что новый не отрастет. Это не дикая природа, среди людей все намного жестче и грязнее.

Убедить в том же Алонсо Моринара было несложно – у канцлера хватало проблем с портом, да и должность такая… Тут быстро отвыкаешь рубить сплеча. Решили понаблюдать за лечебницей. Узнали, что Харни ворует, что Карнеш любит мальчиков… да, именно в том самом смысле… что… Много чего узнали, кроме имени отравителя.

Потом события закрутились. Эпидемия, тиртанцы… Бертену просто повезло – до него не успели добраться. А вот он… Успел, на свою голову.

Мое похищение было несусветной наглостью, потому и сработало. Никто попросту не ожидал, что усыпят и меня и магов, что Бертен со своей сообщницей выберутся из города, увозя мое бесчувственное тело, что поиски начнутся не сразу, что тиртанцы вообще рискнут подойти к нашему берегу.

И рискнули, и подошли, и к настоящему моменту уже горько об этом пожалели.

– Моя охрана?

– Живы. Его величество обещал их отправить на границу.

– Зачем? Не надо…

– Вета, – Рамон сжал челюсти так, что под кожей желваки заходили, – не лезь в это. Ты чудом жива осталась, потому что они расслабились не вовремя.

– Они же не нарочно…

– В работе телохранителя таких ляпов быть не должно. Не ждал, расслабился… Без тебя разберутся!

Я обиделась, но высказывать ничего не стала.

– Попробуй хотя бы подремать!

Рамон поудобнее притянул меня к себе.

Пошлые мысли советую опустить сразу. Просто я с трудом держалась на ногах, и Рамон, видя это, взял меня к себе в седло. А ехать вдвоем на одной лошади сложно. Очень сложно. Это красиво выглядит, но седла на двоих еще не придумали, лошадь с длинной спиной тоже не вывели, так что сидеть на ней можно только очень вплотную друг к другу и в обнимку. Вне зависимости от чувств, которые вы испытываете ко второму наезднику. Или свалишься. Я поудобнее облокотилась о Рамона. Он был большой, уютный и теплый, так что я уткнулась в него носом, повернув поудобнее голову, покрепче обняла и попробовала подремать. И пусть плохо будет тому, кто плохо о нас подумает!