– А они не перемешаются?

– Нет, Вайолет. Смотри, – Уильям с улыбкой указал на стекло. Воображения улеглись одно на другое, как бывает, если влить в один сосуд воду и масло. – Каждый человек мыслит по-своему.

Неожиданно на улице послышались голоса.

– Серьёзно? Они хотят поговорить с нами? – спрашивал мужчина, заметно польщённый.

– Я знаю, Эдварду понравился бисквит Виктории[6], который я продавала на детской ярмарке десертов, – произнёс женский голос. – Это было по его лицу видно. Он, кстати, не будет против, если я назову его Эдвардом, раз мы теперь друзья?

– Что вы, Мэдлен, нет, конечно, – заверила Айрис. – А сейчас я прошу вас обоих снять очки, понимаете ли, по стилю они совсем не подходят к интерьеру.

Мэдлен охнула:

– Мы же тогда ничего не увидим.

– Ерунда, – Айрис вздохнула. – Вы разве не слышали чудесные новости? Новый доктор избавил Идеал от беды, теперь все будут без очков видеть.

– Да? Замечательно! – обрадовалась Мэдлен. – Он настоящий кудесник, я и не сомневалась. А жена его – просто бриллиант!

– Милая дама, – подтвердил Билли.

Оба визитёра сняли очки; Айрис тем временем отпирала дверь.

– Так у вас гости… – охнул Билли, окидывая взглядом кухню.

– Ну да… Мои…

– Папа! – радостно завопил семилетний Билли-младший.

Он кинулся к отцу, но Мальчик схватил его сзади за рубашку и притянул к себе твёрдой рукой.

– Знаете, мы… родственники Айрис, – торопливо выкрутился Уильям.

– Ой, как замечательно, – откликнулась Мэдлен. – Откуда же вы приехали?

– Из Тимбукту[7], – нашлась Вайолет.

– А я тебя раньше не видела, деточка? – спросила Мэдлен, вглядываясь в Вайолет.

– Нет. Да я много на кого похожа. Обычное такое лицо…

– Я слышал, Тимбукту – красивый город, – вставил Билли.

– Кто хочет чаю? – осведомилась Айрис, ставя на плиту чайник.

– Ой, Айрис, я бы с удовольствием, – отозвалась Мэдлен. – У нашего чая сегодня какой-то непривычный вкус.

Мальчик подмигнул Вайолет.

– А где же мистер и мистер Арчеры? – спросил Билли, озираясь.

– Они… Ну да, они наверху. С минуты на минуты спустятся, – пояснил Уильям. – А пока мы ждём, вы не откажетесь сделать семейный снимок? Это для нашего отпускного альбома, ведь дети так быстро растут.

– Ну конечно, – поспешно согласилась Мэдлен, – мне ли не знать, как это бывает. Моей младшей уже скоро восемь.

– Это не я, а моя сестра, – буркнула из угла Анна, – а мне пока шесть.

– А, ну значит, ты чуть помладше моей дочки, – с улыбкой отозвалась Мэдлен.

– Ну вот, вы, Билли, садитесь здесь, вы, Мэдлен, сюда, – предложил Уильям, расставляя стулья перед Рефантазиатором.

– Но мы же не члены вашей семьи, – запротестовал Билли.

– Да что вы, мы же все родные! Разве вы забыли, как вся наша семья съехалась тогда в Тимбукту? – весело воскликнула Вайолет.

– Но я в Тимбукту никогда не была, – усаживаясь перед аппаратом, возразила Мэдлен.

– Вы были, уж я-то знаю, – продолжала Вайолет. – Вспомните: мы плавали с черепахами, и вы сказали, как вы их любите, а потом мы поехали кататься по берегу, там был большущий слон, и вы ещё сказали…

Мальчик пихнул чересчур увлёкшуюся Вайолет локтем в бок и шепнул:

– Не завирайся!

– Кажется, я припоминаю… – Мэдлен с любопытством рассматривала Вайолет. – Ведь я люблю черепах…

– Вот и я тоже, – подхватила девочка, – так что мы точно родственники!

– Интересная у вас камера, – вставил Билли.

– Самая новая модель, – вступил в игру Мальчик. – В Тимбукту сейчас у всех такие.

– Ну да, – солидно подтвердил Уильям, – а теперь все улыбнитесь!

Он потянул шнурок, и Рефантазиатор ожил. Каждое из лёгких-волынок теперь раздувалось и сдувалось с поразительной быстротой. И вдруг два сгустка воображения выползли из стеклянной сердцевины и втекли в две отдельные трубки. Аппарат раздул свои лёгкие, будто глубоко вдыхая, и с оглушительным грохотом выплюнул сгустки – словно чихнул.

Тот из них, что имел зеленоватую окраску, устремился к носу Билли Боббинса, а коричневатый полетел к лицу Мэдлен Нанн. Оба гостя окаменели от ужаса, а облачка цветного газа разделились на струйки и вползли к ним в ноздри. Их глаза тут же закрылись, головы поникли. Билли сполз со стула на пол, Мэдлен завалилась набок, уронив голову на стол.

– С мамой ничего не будет? – заволновалась Анна и принялась дёргать Вайолет за руку.

Внезапно и Мэдлен, и Бобби захрапели.

– Что с ними происходит? – спросила Вайолет Уильяма, стараясь не выдать тревоги.

– Я не знаю точно, – улыбаясь, ответил Уильям. – У меня не было возможности проверить аппарат на настоящих пациентах. Но я верю в науку. Сейчас Билли и Мэдлен перепрограммируются. Воображение сильнее всего, когда человек спит. Потому-то сновидения так реалистичны. Поразительная это штука – организм человека.

Храп оборвался так же внезапно, как и начался. Билли и Мэдлен одновременно открыли глаза.

– Где я? – спросила Мэдлен, усаживаясь прямо. – Что это было?

– Мама!

Анна спрыгнула со своего места и кинулась к матери.

– Анна? Анна, это ты? – закричала Мэдлен и обхватила девочку. – Я думала… Я думала, ты… Я не знаю, чтó я думала…

Сын Билли тоже бросился в объятия обессилевшего отца; они плакали от счастья.

Через некоторое время Уильям помог Билли подняться с пола, и всё общество собралось за кухонным столом. У Мэдлен и Билли было множество вопросов.

– Значит, чай? Та бурда, которой я утром и вечером поила всю семью, делала нас слепыми? – не верила своим ушам Мэдлен и всё обнимала, прижимала к себе дочь.

– Эти штуки, эти очки лишали нас разума? – бормотал Билли, готовый смять оправу в ладони.

– Билли, я бы на вашем месте этого не делал, – предостерёг Уильям, неотрывно глядя на сжимающийся кулак. – Они вам понадобятся, чтобы не выделяться среди остальных, иначе Дозорные заметят, что вы и без них видите.

Билли поднялся из-за стола:

– Значит, всё, всё, во что мы верили долгие годы, неправда?