– В баках одноразовые тюремные робы, пока мы не считали количество комплектов. Само собой, это только последняя партия, остальное тоже сжигали. Таких полевых крематориев в лагере четыре штуки, дальше вертолётная площадка. «Борта» шли непрерывно, курсом на Окинаву. По словам морпехов из штурмовой группы, последнюю грузовую «вертушку» час назад они сбивать не решились, думали, что там наших везут…

Это был непрерывный конвейер, фабрика по извлечению донорских органов. Переборов эмоции, как можно более ровным голосом я приказал:

– Крепость – Базальту-Двадцать Шесть. Капитан, возьмите периметр в кольцо, охраняйте место преступления, к вам уже вылетают сотрудники военной прокуратуры, покажите им всё, задокументируйте каждую мелочь.

Повернувшись к начштаба, тоже пребывавшему в состоянии шока, я распорядился, выведя Пашуту из оцепенения:

– Срочно снимите лучших следователей и криминалистов, пусть займутся этой «фабрикой». Также найдите толковых журналистов в пресс-центре. Нужно сделать фильм и показать в войсках, чтобы совесть никого не мучила.

Ещё какое-то время мы обсуждали выравнивание фронта на западном направлении, однако скоро боль, усиленная стрессом от последних событий, стала совершенно невыносимой. Костя вызвал суровую докторшу Валентину Степановну, а у меня не было сил сопротивляться двум офицерам связи, которые унесли за ширму моё ставшее вдруг тяжёлым и непослушным тело. Голова налилась свинцовой тяжестью, отросшая за день щетина с ощутимым хрустом карябнула накрахмаленную ткань подушки. На сон мне теперь полагалось два часа, а потом снова к столу, чтобы попытаться нащупать в лабиринте неверных решений тот единственный путь, который ведёт к победе. Снова виделся журавлиный клин, в полном молчании пролетающий над замусоренной плоской крышей офицерского общежития. Может быть, это теперь добрый знак, может быть, теперь хорошие новости приходят только в полной тишине? Пусть так, лишь бы только знак действительно оказался добрым.

* * *

Россия, 7 октября 2011 г. Приблизительно 300 метров от 19-го пути ж/д терминала Постниково 05.31 по местному времени. Заброшенный сервисный тоннель, северо-восточная галерея, уровень шесть. Командир разведывательно-диверсионной группы глубинной разведки фронтового подчинения ОСК Восток, позывной «Вихрь-4» – майор Андрей Раскатов. Диверсия.

…Темнота не имеет цвета, она скрывает все предметы, оставляя тому, кто тщится что-то в ней разглядеть, только скупой набор запахов. Я ощущал полутона ржавого железа, крошащегося бетона и пыли. Но всё перебивал едва ощутимый аромат старой хвои и листьев, которые сюда занесло ветром. Значит, впереди выход на поверхность, и снаружи опять идёт дождь. Кто-то, мало знакомый с подземельями, скажет, что стоит влаге хоть раз попасть под землю, там вечно будет сыро и влажно. Но это не так: бетон, земля и корни растений, пробивающихся сквозь любые преграды, выпивают всю воду, оставляя лишь лёгкий намёк. Затопленные участки тоннелей остались далеко позади, мы с большим трудом миновали их благодаря мощным химическим осветителям, без которых я и Фома однозначно бы сгинули, а остальным пришлось бы повернуть обратно. Секунды складывались в минуты, минуты перетекали в часы, Фома вышел на доразведку три часа назад, до конца контрольного срока осталось полчаса. Плавный ход мыслей прервал отдалённый шорох, потом впереди мигнул красный узкий луч фонаря. Ну наконец-то… Напротив опустился Фома, лохматая накидка и особенно капюшон следопыта, все блестело от водяных капель, осевших на ворсе. Откинув с лица маску, Иван доложил:

– Есть ход на поверхность, подступы не охраняются. Там три огромных горы щебня прямо внутри периметра, видимо, янки сгребли сюда весь мусор, оставшийся после взятия узла под контроль. Свалка отгорожена от основной территории сеткой, камера только одна – стережёт ворота, через них вывозят остатки строительного мусора. Судя по следам протекторов, не чаще двух раз в сутки. На двадцать метров кругом я не нашёл ни мин, ни сигнальных устройств, часовых тоже нет, но ходит патруль. Всё стандартно: три человека, собак нет. Верхушки куч срыты, но для Ворона позиция вполне подходящая, подходы к путям просматриваются нормально. Можно пройти через ворота, когда патруль возвращается в периметр, или идёт на свалку. Постоянного поста там нету, старший смены просто сигналит в камеру рукой, и оператор дистанционно открывает ворота. Замок магнитный, отпереть проще простого. Предлагаю жёстко пройти. Гасим патруль, а потом проходим внутрь в их накидках, даже переодеваться нет нужды.

Как и предполагалось исходя из рассказа окруженцев, амеры просто понадеялись на мощь своей артиллерии. Янкесы посчитали вопрос с отступавшими под землю железнодорожниками решённым, а про сохранившийся лаз не знали до сих пор. После странной истории с туземкой я был рад ещё одному полезному сопутствующему обстоятельству. Включив на тактблоке подсветку, я вывел расположения путей и складских пакгаузов. Сейчас наше положение относительно места диверсии отстояло на восемьсот метров к северо-востоку. Согласно плану, отходить предполагалось через юго-восточные окраины терминала, где, судя по спутниковым снимкам, только ещё велось приготовление к строительству. Три больших котлована, два десятка складов и открытых площадок хранения со штабелями железобетонных балок и профильного литья. В этом лабиринте можно совершенно скрытно подойти к внутренним сооружениям охранного периметра, пока будет бушевать стихия, ведь компоненты «Плаща» рванут серьёзно, в этом сходились все опрошенные мной перед выходом эксперты. Шесть противотранспортных мин, усиленных дополнительным кумулятивным зарядом, совершенно точно пробьются к вагонам с боеприпасами. Чтобы уйти, у нас будет всего десять минут. Пока идёт подготовка к разгрузке состава, после этого всё будет зависеть только от точности расчётов штабных спецов. Ещё раз сверившись с планом, я дёрнул три раза за трос, которым были обвязаны все, кто шёл следом. Отстегнув свой конец и почти не шурша бетонной крошкой, устилавшей невидимый сейчас пол тоннеля, ко мне подошёл Мелкий Ворон. Я набрал соответствующую комбинацию цифр на своём коммуникаторе, и блок Воронина тихо пискнул.

– Мелкий, ты идёшь вперёд, страхуешь Жука и Симу. Найди хорошее гнездо с таким расчётом, чтобы бить на два сектора. Если Жук и Сима спалятся раньше времени – держи «крупняк» и группы захвата ровно три минуты, потом уходи. У тебя отмечены три маршрута: основной и два дополнительных. Сейчас тихо шурши вперёд, как осмотришься и устроишь гнездышко, дай знать, начнём работать по твоей команде.

Последним мимо меня прополз самый молодой из нас – старший лейтенант Станислав Ярцев по прозвищу Клещ. Фигура его словно состояла из лёгких обрывков тени, настолько тихо парень перетекал из одного положения в другое. Не отличаясь выдающимся ростом, Стас обладал невероятной физической силой, спрятанной в совершенно заурядную оболочку. До нашего стандарта Ярцев едва дотягивал – едва-едва набрал сто семьдесят пять сантиметров роста. С огромным трудом мне удалось его отбить у начразведки одной из фронтовых артчастей месяц назад. Тогда ко мне прибежал Фомин и рассказал почти былинную историю о непонятном последователе Чингачгука. По словам заместителя, неделю назад артиллеристы отправили в тыл к амерам группу с целью уточнения пристрелочных координат, но она на третий день замолчала, видимо, нарвавшись на засаду. Послали ещё людей, и те вернулись с доказательствами гибели разведчиков. На том всё бы и кончилось, но через семь дней в расположение заявился молодой лейтенант – заместитель командира погибшей группы разведки. Парень принёс жёсткий диск, выдранный из американского тактического компьютера, и две связки подкопченных, чтобы не портились, указательных пальцев, нанизанных на медную проволоку. Всего пальцев было двенадцать, и к каждому прилагались американские же посмертные бирки с личными номерами. Ярцева опознали только спустя сутки, до этого парень просто молчал и на все вопросы только качал головой. Но, как ни странно, крышу ему не снесло, после трёх дней в хабаровском госпитале он начал говорить. Рассказ получился короткий: группа попала в засаду, её прижали кинжальным пулемётным огнём с трёх сторон, а потом добили из миномётов. Ярцева отбросило взрывом и сильно контузило, забросав землёй, только поэтому его и не обнаружили американцы, когда пришли досматривать трупы разведчиков. Провалявшись в беспамятстве сутки или около того, Ярцев вспомнил задание и стал искать миномётную батарею, к которой их отправляли, но вместо этого набрёл на расположение отделения какой-то пехотной части. Амеры разбили лагерь на группе холмов, видимо, обустраивали новый пункт обороны, но всё это Стас узнал уже потом. Сначала, лейтенант, дождавшись ночи, пробрался в расположение американцев и, сняв часового, забрал у покойника нож. Стас показывал этот клинок: воронёная сталь, карбоновое покрытие, пятнадцатисантиметровое лезвие и шероховатая рукоять с односторонним ограничителем. На следующее утро из двух палаток, где ещё вчера уснуло шестеро амеров, никто зорьку встречать не вышел. Потом приехали другие. Вытащили трупы, осмотрев, нашли, что у каждого из покойников нет указательного пальца на правой руке. Но оружия разведчик не тронул: как он нехотя пояснил, шумной мести не хотел. Амеры уехали и вызвали авиацию. Только вот Стас пошёл следом за ними, и «вертушки», а затем и миномёты отработали по многострадальной тайге совершенно напрасно. Лейтенант отыскал расположение миномётной батареи, и в следующие трое суток амеры потеряли ещё двух солдат, пару капралов, одного сержанта и одного старлея. Мало того, офицера разведчик заставил перед смертью показать, где лежит его тактический компьютер и собственноручно извлечь из него жёсткий диск. Целиком чемодан Стас тащить не решился, поскольку амеры снарядили на его поиски внушительную партию с собаками и беспилотниками в качестве воздушного прикрытия. На вопрос, как же ему удалось уйти, Ярцев только пожимал плечами и отвечал: «Повезло, наверное». Хлопнув Клеща по ноге, я знаком приказал ему задержаться. Сев рядом, Стас вопросительно дёрнул подбородком. Подсвечивая на экран коммуникатора, я шёпотом начал излагать нашу с ним общую задачу: