– Твой поцелуй, по правде говоря, не был мне неприятен, – сказала она, глядя вверх, на вершины деревьев. В лунном свете они были похожи на стрелы, нацеленные в небо.

– Можно мне снова поцеловать тебя? – спросил он, и его губы изогнулись в улыбке. – Хочу проверить, правду ли ты говоришь.

Она, улыбаясь, подняла на него глаза.

– Разве ты уже этого не сделал?

– Чертовски боюсь ошибиться, – поддразнил он ее.

Он снова поцеловал ее, и несколько секунд спустя она отстранилась и слабым голосом пробормотала:

– Нет, твой поцелуй мне не противен.

Над их головами повис шар луны, придавая краям набегающих на нее облаков бледно-голубое сияние.

Она потянула его за руку куда-то вниз по склону.

– Куда ты меня тащишь? – В его голосе она различила смех.

– В свое тайное убежище, – призналась она.

. Он раздвинул кусты и последовал за ней в пещеру.

– Нам бы следовало захватить свечу, – он улыбнулся, – или фонарь.

– Чтобы лучше разглядеть, как мы изменились. – Она медленно повернулась к нему. – Ты, несомненно, сочтешь это место не слишком привлекательным и будешь разочарован.

– Хочешь сказать, что сравнение моих детских воспоминаний и сегодняшних ощущений будет не в пользу настоящего?

– Да, часто различие бывает чудовищным, – сказала она.

– Не в этом случае. – В темноте его руки обвились вокруг ее талии. Он стоял совсем близко и шептал ей на ухо: – Я помню все о тебе, Лейтис. От формы твоих ушей до манеры смеяться. И ничто не может меня разочаровать.

Она замерла при его словах. И дело было не в том, что он так чувствовал, а в том, что облек свои чувства в слова без колебаний.

Она больше не чувствовала уверенности в себе, как это было всю жизнь. Она стала подозрительной и недоверчивой в последнее время. Печальный опыт ее научил, что людей следует опасаться, а не доверять им.

Ее потери были так велики! Она не была уверена, что смогла бы пережить еще одну – потерять его. Лучше было бы держаться отчужденно, чем позволить себе упиваться его словами.

– А ты, Лейтис? Куда взрослому мужчине до мальчика, ты так считаешь?

Она ответила ему искренно, не в состоянии хитрить с Йеном.

– Мальчик меня очаровал, – сказала она нерешительно, – а мужчина пугает.

Он молчал, и следующие несколько минут оба чувствовали себя неловко.

Потом она положила руки ему на плечи и крепко сжала их.

Она хотела бы привлечь его к себе еще теснее, даже если бы оказалось, что ее слова его оттолкнули.

Его пальцы ерошили ее волосы, а ладони гладили ее щеки.

– Разве так трудно любить, Лейтис?

Она кивнула, и из ее глаз покатились слезы.

– Это легко, – сказал он ласково, продолжая гладить ее, и его руки спустились на ее плечи. – По крайней мере мне это нетрудно.

Она стояла молча и ждала.

– Все, что от тебя требуется, – это принять любовь, а не отталкивать. Я люблю тебя, Лейтис.

Она прижалась лбом к его груди. Она не могла дышать, и ее сердце оглушительно билось. Нужные слова об осмотрительности не приходили ей в голову, слова о том, что не следует тратить чувства так бездумно, так щедро, о том, что нельзя подставлять себя под удар, позволять себе быть такой уязвимой. Потому что она так же жаждала услышать от него слова любви, как и прижимать его к себе крепко-крепко.

– Когда я понял, что влюбился? – продолжал он. – Это произошло, когда в часовне ты настаивала на том, что должна меня защитить. Возможно, тогда? Или когда ты смеялась надо мной, потому что я не мог заставить ту женщину взять курицу? – В его голосе зазвенел смех. – Или много лет назад, когда ты подарила мне что-то от всего сердца, а я растоптал твой подарок?

– А ты подарил мне вереск, – сказала она тихо. В ее голосе дрожали слезы.

– Я подарил бы тебе целую страну, будь это в моих силах, – сказал он. – Все эти долгие годы я помнил о тебе и ждал нашей встречи.

Он замолчал, наклонился и поцеловал ее в губы, мокрые от слез.

– Лейтис! – пробормотал он, не отрываясь от ее губ.

И ее имя в его устах прозвучало как чудо и утешение. Обвив руками его шею, она поднялась на цыпочки, чтобы вернуть ему поцелуй, и, очарованная его нежностью, позволила ему продолжать целовать ее, пока их поцелуи не стали безумно страстными и горячими.

– Я и не знала, что поцелуи могут быть такими, – сказала она спустя какое-то время.

– И чем же мои поцелуи отличаются от других? – спросил он с необидной насмешкой, поддразнивая ее. Потом наклонился и снова легко коснулся губами ее губ. Это был поцелуй, нежный, как прикосновение крыльев бабочки.

– У меня в груди словно порхают птицы, – пробормотала Лейтис.

Он поцеловал ее еще крепче, ее губы раскрылись, и он почувствовал ее вздох.

– У меня такое ощущение, будто кровь закипела, – призналась она.

Она сознавала эгоистичность своего желания, но хотела, чтобы он ее любил. И в то же время понимала, что любовь – опасное чувство. Она знала, что любовь причиняет невидимые раны, рвет сердце на части, змеей обвивается вокруг беззащитного сердца и душит его печалью и горечью. Она не могла позволить себе снова испытать такое страдание. Любить для нее означало терять.

– Ты меня хочешь? – спросила она. Она не могла выразить свои чувства словами и предложила себя ему.

– Нет, – ответил он вопреки ее ожиданиям. Изумленная его отказом, она только молча смотрела на него.

– Почему?

– Потому что у тебя может быть ребенок, Лейтис, – сказал он нежно.

Она хотела ему возразить, попросить его быть осторожным, но в то же время не могла не оценить того, что он хотел защитить ее. Хемиш, напротив, сделал все, чтобы она стала уязвимой для англичан, готов был принести ее в жертву своей ненависти.

– Пожалуйста! – попросила она.

Он положил руки ей на плечи и привлек поближе к себе. Его теплое дыхание касалось ее щеки.

– Это мое величайшее желание, Лейтис, но я не хочу навлечь на тебя опасность.

Он чувствовал трепет ее тела под своими руками, и внезапно его потрясла ее отвага. Ее высказывание о жеребцах и кобылах во время их первой встречи в комнате лэрда достаточно убедительно свидетельствовало о том, какого она мнения о физической любви. Должно быть, ее первый любовный опыт ее разочаровал. И все же она была готова предложить себя ему.

Но он не хотел привязывать ее к себе из-за зачатого ею ребенка.