На экране появился символ разряженного аккумулятора, значок молнии сообщал о том, что батарея заряжается, но Матс знал по опыту, что пройдет целая вечность, прежде чем он снова сможет позвонить. И это дома, где была стабильная сеть. Сколько времени потребуется, чтобы его сотовый снова подключился к сети авиакомпании на высоте более десяти тысяч метров?

В итоге понадобилось всего шестьдесят секунд.

Минута, во время которой Матс фиксировал взглядом то свой телефон, то настольный светильник перед иллюминаторами, темноту снаружи, красную мигающую лампочку на огромном крыле самолета и снова телефон.

В голове эхом отзывались два крика: дочери и единственного человека, которого он отправил ее спасать.

Телефон завибрировал и вернулся к жизни. Матс ошибся при вводе пароля, со второй попытки ему это удалось, и он открыл сообщение о трех пропущенных звонках.

– Фели? – спросил он, когда раздался четвертый звонок. Он так старался не кричать, что в итоге почти шептал.

– Кто такая Фели? – спросил голос.

Матс закрыл глаза и обмяк в кожаном кресле, не осознавая до этой секунды, что сидит в нем. Он вообще воспринимал многое вокруг себя, словно через запотевшие очки. Его мир сжался, сократился до крошечного отрезка, в котором существовали только Неле, ее ребенок и этот человек на другом конце аппарата, для которого кислотная ванна была бы слишком нежным методом лечения.

– Я хочу немедленно поговорить с Неле, – сказал Матс уже громче.

– Вы передали Кайе оружие?

– Я сделаю это, как только вы отпустите Неле.

Голос рассмеялся.

– Вы держите меня за идиота?

Нет.

Тот, кто выдумал такое, был, возможно, психопатом, но точно не идиотом, который откажется от своего средства давления.

– Вам важен прецедент, верно? – задал Матс самый главный вопрос. – Вы работаете на Клопштока! Вы хотите, чтобы я организовал крушение самолета, в результате чего будет принят закон, и Клопшток сможет заработать миллионы на своих тестах.

Как и до этого, ответа не последовало, но Матс услышал, как в характере голоса что-то изменилось. Сложно было сказать с уверенностью, потому что он все еще звучал механически и отрывисто, но дыхание на заднем плане стало интенсивнее, и шантажист казался поэтому более напряженным и взволнованным.

– Я уже более восьми часов сижу перед радаром самолетов в Интернете, и на вашем рейсе все пока идет по плану, – сказал голос. – Высота полета, маршрут, скорость, все отлично. С одной стороны, это хорошо, так как доказывает, что вы не подключили полицию или другие службы. Иначе в воздух поднялись бы истребители-перехватчики и сопровождали бы вас. И абсолютно точно я бы сейчас с вами не разговаривал. С другой стороны, плохо, что у вас осталось всего несколько часов, чтобы направить самолет в океан. Или вы хотите пойти на риск и погубить еще больше людей, когда самолет достигнет континента и рухнет в жилом районе?

Матс воспользовался короткой паузой и взмолился:

– Пожалуйста, позвольте мне поговорить с Неле.

– Вы давно уже не в том положении, чтобы высказывать требования, вы…

Голос в ухе Матса был неожиданно заглушен бортовым объявлением.

– Уважаемые дамы и господа, загорелось табло «Пристегните ремни». Мы приближаемся к зоне непогоды над Атлантическим океаном и…

Командир самолета на испанском языке снабдил свое предупреждение прочими деталями, и у Матса вдруг появилось невероятное, почти пьяное ощущение, что в ушах у него двоится. Он слышал одно и то же с небольшим отставанием во времени, как будто выпуклые стены кабины производили мягкое эхо. Прошло какое-то время, прежде чем он понял причину этого странного эффекта. А затем осознал, что это означает.

Объявление, во всяком случае, первые слова пилота, раздались не из встроенных в потолок громкоговорителей, а из сотового, который Матс все еще прижимал к уху. Хотя шантажист давно уже положил трубку. Именно в тот момент, когда ему, должно быть, стало ясно, что его телефон передавал не только искусственный голос, но и объявление командира самолета.

А это означало…

Новое открытие еще сильнее вдавило Матса в кресло.

Он посмотрел в сторону, коснулся иллюминатора, почувствовал, как ночной холод пробирается через стекло, по его пальцам и руке прямо в сердце.

Это невозможно, – подумал он, но другого объяснения не было.

Шантажист находился совсем близко.

На борту этого самолета.

Подумай!

Матс был уже на пути наружу, но потом снова развернулся. Он хотел заставить себя действовать методично, успокоиться, не бежать сломя голову через весь самолет и в панике искать террориста-смертника. Существовал лишь один человек, которого он считал способным захотеть пожертвовать собой, но именно этот человек был единственным, которого он мог исключить: Кайя.

Она стояла в лифте, когда ему позвонил голос. Не шевелила губами и не держала сотовый возле уха. Это не могла быть запись, потому что Матс вел диалог с шантажистом.

С самоубийцей?

Матс присел, написал «Что я знаю точно» и хотел указать следующие пункты:

Неле похищена и страдает.

Видео было снято не Йоханнесом Фабером.

Клопшток заработает на крушении своими психологическими тестами.

Но в данный момент у него не было столько самообладания и рассудительности.

В голове у него колотилась единственная мысль: «ГОЛОС НА БОРТУ!»

И это открытие заставило его в конце концов покинуть сьют и пройти мимо пустующего скай-бара в дальний конец верхнего этажа.

Сначала в бизнес-класс – тридцать кресел со спящими, читающими или смотрящими фильмы пассажирами. Из-за опущенных шторок везде было темно, как в павильоне с ночными животными в зоопарке. В следующей зоне премиум-экономкласса было ненамного светлее, потому что и здесь отключили верхнее освещение, но тут было больше сидений и, соответственно, мониторов, которые светились в темноте.

Что я ищу?

Матс видел пожилых мужчин, молодых женщин и спящих детей. Но как ему узнать готового на суицид шантажиста, чьего мотива он не понимал?

У него не было ни малейшего предположения. Он знал, что бессмысленно обыскивать пассажирскую зону площадью пятьсот пятьдесят квадратных метров, тем более что преступник мог сидеть в кабине пилотов или грузовом отсеке и абсолютно точно не разговаривал по телефону на виду у всех, поднеся ко рту прибор для изменения голоса.

Но все равно Матс не мог просто сидеть и бездействовать. Он был как вратарь, который знает, что ему ни за что не поймать пенальти, но который все равно должен выбрать сторону, так как стоять на месте невозможно.