Она стояла в полной готовности, едва сдерживая слезы. Безудержное отчаяние, разрывавшее ее сердце пополам, безнадежно искало выхода. Если бы только ее душа могла поговорить с ним, озвучить крик ее сердца. «Я иду с тобой – не бойся ничего. Я буду рядом с тобой, буду заботиться о тебе и любить тебя, независимо от того, что могут подумать, сказать или сделать другие люди! Скажи, что я нужна тебе. Пожалуйста, Вильям, скажи, что ты хочешь меня!»

– Значит, Айрис, насколько я понимаю, ты твердо решила идти со мной. – Его голос звучал почти как шепот и был хриплым и безжизненным, как у обреченного человека. – На этот раз ты идешь со мной.

Маргарет кивнула, позволив чувству облегчения и благодарности похоронить в себе голос разума. Скрывая слезы радости, она поднесла руку к лицу и прижала ее к дрожащим губам.

«Ты понял, – молчаливо рыдала она. – Ты хочешь меня!»

Джоанна уронила факел на утоптанную землю и бросилась в его объятия, прижимаясь щекой к мягкой ткани пледа. Сейчас он уже в безопасности. Но еще несколько минут назад ее возлюбленный был близок к тому, чтобы навсегда исчезнуть в глубинах бездны. Его могли убить, забрать у нее навсегда! Девушку охватила сильная дрожь, и она еще крепче прижалась к нему, ощутив его прикосновение на своих волосах.

– Джоанна, что касается Этола, то мы с тобой никогда не встречались, – он говорил быстро и отрывисто, продолжая держать ее в объятиях. – Я не хочу, чтобы твоя репутация пострадала из-за…

– К черту мою репутацию, Гэвин! Сейчас я думаю о том, что едва не случилось. – Она посмотрела в его темные глаза, горящие в свете факела, и, поддавшись нахлынувшему чувству, приоткрыла губы для поцелуя. Гэвин жадно припал к ее устам, но через какое-то короткое мгновение прервал поцелуй.

– Джоанна, – прошептал он, прижимая губы к ее уху. – Ты должна открыто выйти отсюда, но между нами ничего не изменится, моя любовь. Мы по-прежнему…

– Что ты сказал? – спросила она, отстраняясь и глядя в его сияющие глаза.

– Мы по-прежнему принадлежим друг другу, Джоанна. Ты будешь моей женой.

Моя любовь. Такие простые слова. Тем не менее она знала, что ему не придется их долго повторять. Но так было даже лучше. Без сомнения, все это к лучшему. Разве много времени у них осталось для подобных мыслей и нежного выражения чувств? Много ли у них вообще осталось времени для любви?

– Мы пойдем в обход и доставим Этола в замок, а потом…

– Но я не могу, – запротестовала она. – Если я пойду с тобой, то все…

– Джоанна, Этол уже видел тебя! – настаивал Гэвин. – Если ты полагаешь, что я смогу убедить его, что ты – это всего лишь иллюзия, вызванная шишкой на его дубовой голове… – Он покачал головой. – Нет, дорогая. Он никогда в это не поверит!

Не успела она набрать в грудь воздуха, чтобы поспорить, как Гэвин крепко прижал ее к себе.

– На этот раз ты окончательно покинешь эти пещеры и вернешься к нормальной жизни. Опасность, которая таится в этом месте, направлена не только на меня. Тот или те, кто пытался; перерезать оставшийся канат, видели тебя, Джоанна. И они придут за тобой.

Джоанна вздрогнула и снова прижалась к его груди.

– Я больше не оставлю тебя здесь, внизу, моя дорогая. Ты можешь говорить все, что хочешь, но пойдешь со мной.

Гэвин был прав в своем предположении, что убийца, скрывавшийся в тени на другой стороне пропасти, действительно теперь знает о ее присутствии в подземелье под замком. Мысли Джоанны вновь вернулись к разговору, состоявшемуся в склепе между Maтерью и Маргарет. Первой ушла оттуда Маргарет, но даже с учетом этого обстоятельства у Матери оставалось достаточно времени, чтобы добраться до моста и перерезать веревки. «Но каким образом она могла узнать о появлении там обоих мужчин?» – гадала Джоанна. Вполне вероятно, что она просто использовала подходящую возможность, которую предоставили ей Адские ворота.

Предположение Гэвина растревожило ее мысли. Если, как она склонна была думать, канаты перерезала Мать, то ей известно о том, что Джоанна жива. А значит, она не успокоится, пока не завершит свое злодеяние, начало которому было положено, когда она подожгла южное крыло несколько месяцев назад. Но как же реализовать свой план мести за смерть родителей? Нет, Гэвин прав. Лучше вернуться с ним и еще раз тщательно продумать свои действия в относительно безопасных стенах замка. Хотя и при таком варианте тоже были свои проблемы.

– Как же я смогу объяснить людям, где была?

– В этом нет необходимости. Ты никому ничего не обязана объяснять, – ответил он. – Просто позволь мне обо всем позаботиться самому.

– Но что ты собираешься сказать?

– Только то, что должно быть сказано, моя милая, – произнес он уверенно. – Я сообщу, что ты обнаружила нас висящими на веревке над пропастью и спасла наши жизни. Что же касается происходившего с тобой до момента нашей встречи, то после пожара ты ничего не помнишь. После трагедии, свидетелем которой стала, ты на какое-то время потеряла память.

Она попыталась найти слабые места в его версии, но не смогла. Внезапно, озабоченная другой мыслью, она вопросительно заглянула в его глаза.

– Но ты ведь не собираешься защитить меня, отправив обратно ко двору и к бабушке, не так ли? Что бы она ни говорила, ни требовала и ни просила, я остаюсь с тобой в замке Айронкросс!

Он кивнул в знак согласия, и в уголке его красивого рта появилась легкая улыбка.

– Но только при условии, что ты согласишься выйти за меня замуж, как только я решу вопрос о разрыве твоей помолвки с Гордоном.

Она молчала, стараясь заглушить внезапную боль в груди при мысли, что, возможно, и не переживет следующего полнолуния, что осуществление правосудия в отношении женщин из аббатства быстро положит конец возможности ее будущей жизни, замужества и рождения собственных детей. Джоанна глубоко вздохнула, стараясь отвлечься от печальных размышлений.

Впрочем, она вовсе не обязана сообщать Гэвину все, о чем думает. Если ситуация изменится, если ее жизнь снова будет принадлежать ей, если она сможет вновь стать женщиной с мечтами и планами на будущее, как и любая другая в ее возрасте, то брак с Гэвином Керром будет великолепным и восхитительным решением. Возможно, это все, что ей нужно в этом мире.

– Да, – сказала она деланно весело, чтобы скрыть свою печальную тайну. – Я выйду за тебя замуж.

Лицо Этола, внезапно посеревшее, говорило само за себя. Гэвин внимательно следил, как горец поднес дрожащую руку к перевязанной голове. Видя, с каким недоверием налитые кровью глаза графа смотрели на него, Гэвин стал сомневаться в своем решении сразу же выложить раненому гостю все новости.

Он знал, насколько Джон Стюарт в свое время был увлечен Джоанной. Вчера он вел себя как школьник и не сводил с нее глаз с того самого момента, как они отправились назад в замок. Гэвин хотел бы не обращать на это внимание, но нечто, чему он не мог пока дать точное определение, – нечто, что он не желал идентифицировать как ревность, – заставляло Гэвина немедленно положить конец назойливому вниманию горца к его будущей жене.