племенах окайна и боро руки часто закидывают далеко на плечо впереди стоящего танцора. Особенно мне запомнился один бесконечный танец в малоке племени окайна, в котором свободные танцоры клали обе руки на плечи стоящего впереди соплеменника, а те, у кого были жезлы или погремушки – только одну руку. Танцоры всегда выстраиваются в одну линию, как правило, положив одну руку на плечо следующего в ряду. Менимехе и большинство других племен кладут левую руку на правое плечо соседа, но, по словам Кох-Грюнберга, племена реки Тики кладут правую руку, а индейцы тукана – левую. Мужчины выстраиваются в форме разорванного круга, держась друг за друга одной рукой, а в свободную руку берут танцевальные жезлы, погремушки или флейты. Внутри большого круга женщины собираются в маленький лицом к мужчинам, их танец не повторяет мужской, а дополняет его[505]. На севере Жапуры женщины иногда танцуют в одном круге с мужчинами, становясь между ними[506], или же мужчины и девочки танцуют вокруг женщин. Прикосновение к другому человеку в танце не считается неприемлемым или неприятным, возможно, потому, что оно считается церемониальным или традиционным. В большинстве таких танцев женщина, не включенная во внутренний круг избранных (дополнительную фигуру танца), танцует за пределами внешнего круга, положив левую руку на левое плечо выбранного ей мужчины. Получается, что она стоит под прямым углом по отношению к мужчине, а ее фронтальная часть отвернута от него.

Ритм танца всегда очень четкий. Фигуры и шаги простые, они не выглядят непристойно или распутно и совершенно лишены похотливого призыва восточных танцев. Танцевальные движения зачастую сводятся к следующему: сначала резкий и высокий подъем бедра, затем ногу медленно опускают на землю, это движение повторяют два или три раза, далее – шаг вперед правой ногой, которую опускают на землю с глухим стуком в такт ритму. Те же самые па повторяются при отступлении назад, но при этом проходят меньшее расстояние, так что танцоры ритмично раскачиваются вперед и назад, но в конце каждого движения вся линия продвигается немного дальше от того места, где она была в конце предыдущего. Движение вперед можно вкратце описать так: правая нога вперед, левая нога вперед, удар о землю правой ногой, правая нога назад, левая нога назад, правую ногу отставляют назад, упершись носком в землю, чтобы снова начать движение вперед с правой ноги, и весь цикл повторяют снова и снова. Спрус описывает это движение как «последовательность дактилей»[507]. При топанье, которое выполняется всеми танцорами в унисон, колено поднимают под прямым углом к туловищу, а затем резко опускают стопу вниз, перенося на нее вес всего тела. При шаге вправо выполняются те же движения, что и при топанье, но колено изгибают лишь слегка и опускают ногу на землю бесшумно. Танцующие в круге постоянно движутся вправо, понемногу и почти незаметно перемещаясь в пространстве. Индейцы турека подпрыгивают перед топаньем, а в конце танцевальной фигуры вскрикивают и свистят сквозь зубы.

Во время основного танца обычной формой интермедии, разбавляющей основное действие, является появление соплеменника с жалобой. Для того, чтобы привлечь к себе внимание, он придумывает для себя как можно более оригинальный костюм, а на голову надевает шляпу абсурдных пропорций с широкими полями[508]. Не обращая внимания на танец, он заходит в малоку и торжественно занимает место у всех на виду, хотя и в стороне от траектории движения танцоров. Он замирает как вкопанный с поднятой рукой, причем не смотрит ни на выступающих, ни на сидящих в стороне соплеменников. При первом удобном случае он поднимает жезл и начинает нараспев монотонно декламировать свою жалобу. Ниже приведен типичный пример такой песни:

Сегодня утром к нам в дом пришел человек…

Мужчина, который забрал маниок у моей жены. Она дала ему маниок в обмен на два ананаса,

За два ананаса она отдала ему много маниока.

Но где же ананасы?

Где ананасы, которые он обещал?

Этот человек был вором?

Мужчина, который забрал маниок у моей жены[509].

Или жалоба может звучать так:

Я принес мясо,

Голодный человек забрал мое мясо,

Но обещал мне за него хлеб.

Он не дал мне хлеба,

И мой живот пуст.

Ниже приводится жалоба дочери вождя племени боро на то, как с ней обошлись соплеменники:

Дочь вождя потерялась в лесу,

Но никто не пытался найти ее следы;

Ветви были сломаны, а листья перевернуты,

Но никто не искал ее следы.

И где же были мои братья и сыновья братьев вождя,

Почему никто не искал мои следы? И т. п.

Жалобщик поет свою песню часами без перерыва. Судя по всему, никто не обращает ни малейшего внимания на его присутствие, если только танец не закончится во время декламации, и тогда выступающие начнут смеяться и глумиться над его скорбной повестью. Это никак не влияет на обиженного, который с серьезным видом продолжает озвучивать свое недовольство. Как бы то ни было, вождь обязан принять претензию к сведению, и если он сочтет дело достаточно важным, то вынесет его на обсуждение на следующем племенном табачном совете. Во всяком случае, такой метод подачи жалобы приводит к тому, что виновный заносится в черный список благодаря приданию огласке его проступка. А естественная настороженность, проявляемая другими членами племени при дальнейшем взаимодействии с обидчиком, сама по себе является наказанием за преступление.

Крайне сложно найти достоверные доказательства существования ритуальных танцев инициации. Шестьдесят лет назад доктор Рассел Уоллес назвал танцем посвящения девочек с реки Ваупес то, что шесть лет назад доктор Кох-Грюнберг, последний и самый дотошный из амазонских исследователей, определил как обряд юрупари, практикуемый исключительно индейцами реки Айари. Танец каждый раз один и тот же, его отличительной особенностью является то, что он сопровождается нанесением тяжелых телесных повреждений. Как уже было сказано, тайны обряда юрупари и инициации в Амазонии еще не раскрыты. Несомненно, существует танец, исполнители которого до крови избивают своих товарищей лианами, пока те не упадут в обморок от боли, но ни один белый человек еще не смог точно выяснить его происхождение[510]. В районе рек Исса и Жапура такого танца нет, и тайны обрядов инициации в этой главе тоже не будут рассматриваться. О таких вещах не говорят открыто даже с самым предприимчивым исследователем жизни местных племен.