— Поместье. Далеко от города, на земле. На краю маленькой деревушки. Я очень скучаю по возможности стоять босыми ногами в теплом навозе.

Шайя перестала массировать его.

— Что? Тебе не хватает возможности постоять в дерьме?

Мужчина кивнул.

— Это очень приятное ощущение. Когда навоз теплый и проникает между пальцами. А навоз — это сокровище. Благодаря ему поля становятся плодородными.

— Я, наверное, доживу до сотни лет и все равно не пойму вас, мужчин. Мечтать о том, чтобы походить по дерьму, когда в его постели лежит красивая женщина! — Она хлопнула его по затылку. — А еще о чем ты мечтаешь?

— О только что собранных оливах и домашнем козьем сыре, — пробормотал Артакс, у которого при одном воспоминании об этом потекли слюнки. Ему уже много лет подавали самые изысканные блюда, но ничто из того, что ему доводилось вкушать, не могло сравниться с ужином из собственного урожая. Ему не хватало этого. А еще — запаха свежих лепешек, поднимающегося из печи.

— Значит, если однажды твои мечты исполнятся, я стану крестьянкой.

Артакс повернул голову и посмотрел на нее через плечо. Он знал, что думают о крестьянах кочевники-ишкуцайя. В ее глазах все они были жадными обманщиками.

— Это всего лишь мечта…

— Если у тебя будет конный завод и ты будешь разводить коней, я пойду с тобой. И ты получишь бесплатно все дерьмо, которое выпадет из задов моих гордых рысаков. — Она улыбнулась. — Думаешь, я когда-нибудь брошу тебя? Ну уж нет, слишком долог был мой путь к тебе.

Вот оно! «Как просто все оказалось», — потрясенно подумал Темный. Настолько очевидно, что в течение многих дней он не замечал этого. Он закрыл Незримое око. Болела голова, устало лежавшая на скрещенных передних лапах. Перед ним на маленьком столике, украшенном инкрустацией, лежали два кольца, которые подарил его брат Эмерелль и Мелиандеру. Он великолепен, его золотой брат, этого у него не отнять.

Он долгие часы изучал извилистый колдовской узор и чуть было не сдался. Все это время дракон искал что-то особенное и совсем не обратил внимания на обычное. В каждый клинок для драконников они вплетали заклинание, возвращавшее их назад, если его владелец погибал в бою. Было еще и заклинание, позволявшее найти меч, где бы он ни находился. Именно это заклинание крылось в кольцах, кроме всех защитных. Оно было таким простым и основополагающим, что Дыхание Ночи едва не проглядел его. Если дети наденут кольца, его золотой брат сможет найти их, куда бы они ни отправились.

Если же он сейчас попытается извлечь это заклинание, то повредит все остальные. Это было столь же безнадежно, как и пытаться вытащить одну нить, не повредив паутину.

Как же перенаправить заклинание? В голову не приходило ничего, поэтому он стал слушать бормотание своих газал, оракулов, окружавших его в пещере глубоко под сводами пирамиды. Они беспрестанно шептали о бесконечных вариантах будущего мира. Многие из них были жуткими. И дети Нандалее играли в них важную роль. Им нужна защита. Именно по этой причине Дыхание Ночи не осмеливался просто отнять у них кольца.

Перворожденный закрыл глаза и отпустил мысли в свободный полет. Великая битва — газалы говорили о ней все чаще и чаще — приближалась. И она могла принести погибель Альвенмарку. Всепоглощающий огонь — вот о чем постоянно упоминали оракулы. Однако дракон не понимал. Что же это должен быть за огонь? Даже если он и все его братья соединят свое огненное дыхание, как сделали это над Зелинунтом, всепоглощающего пламени не получится.

— Великий?

Дыхание Ночи заморгал. К нему подошла Фирац. Ей удавалось двигаться на удивление бесшумно.

— Великий, вы не можете больше медлить. Великая битва уже на пороге. Действуйте, не дожидаясь, пока наши речи приобретут истинный смысл. Когда будущее превратится в настоящее, изменить его станет безнадежной затеей.

«Громкие слова, — с горечью подумал он. — У них, газал, всегда получается хорошо. Это же не они погребают свою совесть под темными деяниями».

Дракон потянулся. Конечно, Фирац права. Если не начать действовать, он предоставит будущее своему брату.

Он снова вспомнил все их пророчества. Судьба трех миров находилась в состоянии неопределенности. Каждый из них мог погибнуть в ближайшие несколько недель. И все зависело от принятых правителями решений.

Когда весть о златоглавых достигла его братьев, было уже поздно. Еще одно чудо газал. Он понятия не имел, кем могут быть златоглавые. Единственное, что ему было известно, это последствия, к которым приведет раскрытие их тайны. Как только эта тайна вскроется, с правлением разума будет покончено и его будущее будет развиваться по худшему из сценариев.

В такие часы, как сейчас, Дыхание Ночи жалел, что сотворил газал. Их пророчества лишали его свободы распоряжаться своей судьбой, которой обладает несведущий.

Хорнбори задумчиво провел рукой по обугленной поверхности верстака. Находившаяся на нем смесь драконьей крови и кобольдского сыра из Драшнапура когда-то даровала ему его драконий кулак. Его неуязвимую руку, которая уже не раз спасала ему жизнь. Впервые это случилось в тот день, когда Гламир попытался воткнуть ему железный кол в голову.

Он наблюдал за вонючим кузнецом, который, оказавшись целиком и полностью в своей стихии, отравлял жизнь двум дюжинам рабочих. Галар разделил их на две группы. Одни убирали бесполезные обломки из мастерской, в то время как другие, приступив к расширению пещеры, стучали по стене кирками, ломами и тяжелыми молотами.

Вокруг стоял оглушительный грохот. Хуже, чем на поле битвы. Галар то и дело останавливал тех, кто выносил бесполезный мусор, и напоминал о том, чтобы они все-таки оставляли ему самые странные предметы. Вот сейчас, например, он велел не выбрасывать наполовину расплавленную медную трубку в форме спирали, которая, по всей видимости, когда-то была частью аппарата для дистилляции.

Галар ненормальный! Правда, так было всегда. И нужно быть по-настоящему безумным, чтобы связываться с небесными змеями. Так что он — именно тот, кто ему нужен.

— Галар? — В числе естественных достоинств Хорнбори был его мужественный голос. Он без труда заглушил шум, поднятый рабочими.

Кузнец обернулся к нему:

— Что…

По лицу Галара Хорнбори понял, что на языке у того вертелось слово «ссыкун», но кузнец сдержался. Возможно, в его упрямой башке все же теплится искорка разума.

— У меня кое-что есть для тебя. — Хорнбори поднял тяжелую кожаную сумку, которую привез из Железных чертогов. Сумку, к которой до этого мгновения не имел права прикасаться никто, кроме него.

Работники продолжали заниматься своими делами. Более того, Хорнбори показалось, что некоторые из них вздохнули с облегчением, увидев, что их надсмотрщик отвлекся.