Генрих IV вступил на трон Германии незадолго до своего шестилетия. Теперь ему исполнилось двадцать пять. Поначалу его правление обещало мало хорошего: его мать императрица-регентша Агнесса совершенно не могла держать его в узде, и после буйного детства и порочного отрочества он к шестнадцати годам заслужил такую дурную репутацию, что от его прихода к власти все ждали только бед. Позднее мнение о нем стало меняться, но в течение всей своей несчастной жизни Генрих оставался человеком горячим, страстным и деспотичным. Становясь старше, он все более негодовал по поводу растущего высокомерия римской церкви, а в особенности – по поводу тех реформ, с помощью которых она пыталась лишить императора последних возможностей ее контролировать. Генрих был слишком юн, чтобы воспротивиться декрету Николая II, регулирующему выборы пап, но твердо решил, что эта сепаратистская тенденция не должна развиваться далее. Еще до того, как Гильдебранд занял престол святого Петра, стало ясно, что столкновение между церковью и империей неизбежно. Оно не замедлило произойти.

Местом действия стал Милан. Нигде в Италии стремление клириков освободиться от диктата Рима не проявлялось с такой силой, как в этой старой столице севера, ревностно хранившей собственные литургические традиции на протяжении семи веков, со времен святого Амвросия; и нигде новые римские установления, особенно те, которые касались симонии и безбрачия духовенства, не вызвали столь яростного возмущения догматиков. С другой стороны, в городском муниципалитете теперь главенствовала радикальная левая партия – патарины, – которая, отчасти по убеждениям, отчасти из недовольства тем фактом, что церковь владеет – уже на протяжении долгого времени – такими несметными богатствами и пользуется многочисленными привилегиями, стали фанатичными сторонниками реформы. Ситуация была взрывоопасной даже без вмешательства императора, но в 1072 г. во время спора за вакантное место архиепископа Милана Генрих подлил масла в огонь, официально утвердив в этой должности антиреформистского кандидата, хотя прекрасно знал, что Александр II уже одобрил кандидатуру выбранного согласно каноническому праву патарина. Это был открытый вызов, который церковь не могла игнорировать, и на Великопостном синоде 1075 г. Гильдебранд, к тому времени папа Григорий VII, категорически, под угрозой отлучения запретил и признал недействительными церковные назначения, исходящие от мирян. Разгневанный Генрих немедленно назначил двух новых германских епископов в итальянские епархии и добавил к ним про запас еще одного архиепископа Милана, хотя прежний императорский ставленник был еще жив.

Генрих IV отказался явиться в Рим и ответить за свои действия, а вместо этого созвал на совет в Ворсе всех германских епископов и 24 января 1076 г. официально лишил Григория папского престола.

Король давно уже собирался приехать в Рим для имперской коронации, но его ссоры со сменявшими друг друга папами по поводу инвеститур этому препятствовали. После совета в Ворсме, однако, он увидел, что его поездка не может более откладываться. Григорий не реагировал на свое смешение с той яростью, которую ему приписали[54], но явно не собирался признавать решение совета.

Значит, чтобы император и его совет не стали всеобщим посмешищем, следовало отстранить Григория силой и поставить на его место достойного преемника. Требовалась быстрая и хорошо организованная военная операция, а пока шли приготовления, надо было по возможности лишить папу поддержки в самой Италии. В северных областях это не представлялось возможным: грозная графиня Матильда Тосканская была ревностной поборницей церкви, ее преданность Григорию не вызывала сомнений. На юге, однако, ситуация выглядела более обнадеживающей. В частности, герцог Апулийский, похоже, не питал особой любви к папе. Он легко мог презреть свои феодальные обязательства, если сочтет это выгодным. При условии, что он и его люди согласятся принять участие в общей атаке на Рим, Григорий окажется в безвыходном положении.

О том, насколько важна была для Генриха поддержка Гвискара, можно судить по составу посольства – Григорий, епископ из Верчелли, один из самых твердых противников реформ, и Эберхард, его советник по делам Италии. Они встретились с Робертом, вероятно, в Мельфи в начале 1076 г. и официально предложили ему имперское утверждение всех его владений, может быть, даже упомянули о королевской короне. Но на герцога это не произвело впечатления. Он в данный момент чувствовал себя в безопасности – более того, ему неоткуда было ждать угроз в обозримом будущем. Он наслаждался полной свободой действий в своих владениях и не видел причин рисковать ею, давая Генриху новый повод вмешиваться в политику южной Италии. Его ответ звучал твердо, хотя немного ханжески. Бог даровал ему владения, он, Роберт, отобрал их у греков и сарацин и дорого заплатил за это нормандской кровью. За те небольшие участки его владений, которые когда-либо принадлежали империи, он согласен исполнять вассальный долг перед императором, «соблюдая все обязанности по отношению к церкви» – оговорка, которая, как он хорошо знал, лишала его преданность всякого смысла с точки зрения Генриха. Остальное остается в его руках, как всегда было, по соизволению Всевышнего.

Трудно поверить, что послы приняли за чистую монету все утверждения Гвискара по поводу его преданности церкви, но они вернулись нагруженные дарами и довольные приемом. Даже если Роберт не собирался уступать настояниям Генриха, он ни в коем случае не хотел с ним ссориться. Назревало столкновение между двумя самыми могущественными силами Западной Европы. Его исход трудно было предсказать, но одно не вызывало сомнений – грядущая смута открывала перед нормандцами возможности для новых приобретений, которые не стоило упускать. Гвискар спешно отправил гонца к Ричарду Капуанскому. Их постоянные стычки всегда оканчивались ничем и шли во вред им обоим. Все нормандцы должны объединиться, если они хотят извлечь выгоду из приближающегося кризиса.