— Все подойдет. Несите, — Гребельник захлопнул меню и отдал его девушке. — Сколько вам нужно времени?

— Минут за двадцать управимся, — заверила его официантка.

— О нет! Так долго я ждать не могу. Вы мне принесите побыстрее что-нибудь. Чаю, что ли, сделайте, а ассорти ваше на бутерброды пустите.

Вера склонила голову в знак того, что все поняла.

— Выпить что вам принести?

— Ничего, Верочка, — ответил Гребельник. — Ничего, к сожалению. Я сегодня за рулем.

— Сами? — удивилась она. — А водитель?

— Водитель что-то мой не вышел на работу.

— Заболел, наверное? — сочувственно улыбнулась Вера.

— Наверное. Не знаю. Есть очень хочется, Верочка. Не томите.

Гребельник вновь улыбнулся официантке, а затем проследил, как она скрылась на кухне. Небрежно бросил перед собой барсетку, выставил локти на стол, а руками обхватил голову. Слегка помассировал пальцами виски.

Ваххит слышал все, что происходило за соседним столиком. Когда официантка вновь появилась в зале, чеченец подозвал ее к себе.

— А с кем это ты так долго беседовала? А? — небрежно спросил он.

Ваххит не церемонился в подборе выражений. Вежливое, но несколько отстраненное обращение официантки с клиентами было вполне в духе заведения. Наглое обращение Ваххита резко контрастировало с общей атмосферой ресторана. Официантка, однако, нисколько не растерялась. Она любезно улыбнулась чеченцу.

— У нашего ресторана постоянные клиенты, — ответила девушка. — И мы будем очень рады, если и вы станете нашим постоянным клиентом… Я не сомневаюсь, что наша кухня убедит вас в этом, — уклончиво произнесла она напоследок.

Ваххит, не спуская глаз с официантки, раскрыл меню.

— Сулугуни и салат, — заказал он.

— Рекомендую салат «Перепелиное гнездо», — поддержала официантка. — Куриное филе, буженина, перепелиное яйцо, салат фризе…

— Пойдет, — перебил девушку Ваххит.

— Выпить могу предложить сухое белое вино «Шабли», бордосское «Домен Шеваль-Блан Синье»…

— Бордосское и хлеб. И счет сразу принеси. — Ваххит захлопнул меню.

— Спасибо за заказ. Подготовка блюд займет не больше пятнадцати минут.

Официантка ушла, а через пять минут она снова появилась перед Ваххитом и разложила на столе приборы. Поставила аперитив, тарелку с сыром, хлеб и зеленый чай. Затем девушка выложила на стол маленькую кожаную папку в жестком переплете, из которой сверху торчал отрывной конец кассовой ленты.

Сумма счета составляла семьсот рублей. Ваххит вложил в папку три тысячные купюры и стал дожидаться, когда принесут его заказ. Времени на приготовление салата ушло не больше десяти минут.

Официантка поставила на стол салатницу, потом хотела взять счет, но Ваххит опередил ее. Прежде чем ее пальцы сомкнулись на папке, он взялся за нее с другого конца. Девушка машинально потянула папку на себя, и Ваххит отпустил ее.

— Сок томатный принеси еще, — добавил он.

— Хорошо, — учтиво ответила девушка.

Когда она спустя две минуты выставляла на стол сок, Ваххит задержал ее руку, незаметно ухватив за пальцы.

— Кто этот человек за соседним столом? — повторил свой вопрос чеченец, возвращаясь к той теме разговора, которая была затронута до того, как он сделал свой заказ.

Официантка сделала едва заметное движение головой в сторону Гребельника. Убедившись, что она не может быть услышана, тихо произнесла его имя:

— Это Антон Олегович Гребельник, наш постоянный клиент…

— Часто здесь бывает? — перебил ее чеченец.

— Я не знаю, — девушка пожала плечами. — Последнее время обедает у нас постоянно. Приблизительно в это же время…

— Дай свой телефон, а, красавица? Может, поужинаем вместе? — спросил Ваххит.

Но официантка отказалась выполнить последнюю просьбу незнакомца.

— Что-то еще закажете? — спросила она, показывая всем своим видом, что на чаевые, оставленные Ваххитом, больше он не получит никакой информации.

— Нет, — бросил кавказец.

Когда официантка ушла, Ваххит съел несколько ложек салата и выпил томатный сок. Затем встал и пошел к выходу. К вину он даже не притронулся.

* * *

Лесная зона на окраине Екатеринбурга

— Ты не замерзла? — Ромашов нырнул в салон «Нивы» и занял привычное место за рулем. — Может, на сегодня достаточно?

Он взглянул на часы. Половина девятого. Сибагатурина пожала плечами.

— Как скажете, Иван Викторович, — ответила она. — Но я не замерзла. Честное слово.

Согласно намеченному сыщиком плану, основанному на ловле на живца, он сам и Гульнара дежурили в лесной полосе уже третий раз. По одной и той же схеме. Торт, шампанское, имитация влюбленной парочки, забравшейся в укромный уголок подальше от людских глаз. Менялось только месторасположение. И то незначительно. Радиус относительно первых двух совершенных убийств оставался неизменным. Но никто пока не клевал. И в лесной зоне не происходили новые убийства. Либо преступники успокоились, посчитав свою задачу выполненной, либо временно легли на дно.

Ромашов заметно нервничал. Все прочие версии, которые он попутно разрабатывал в рабочее время, планомерно отпадали. Впрочем, как того и следовало ожидать. Все, кроме одной. Убийства в лесопосадках были совершены на почве религиозных радикальных верований. А на этот счет следствие не пополнялось никакими новыми зацепками.

— Я просто устал, — откровенно признался следователь. — Устал ждать. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. И мы топчемся на месте.

Он сунул в рот подушечку жвачки и принялся работать челюстями с таким остервенением, словно собирался измельчить резинку на отдельные атомы. Сибагатурина ничего не ответила. Ромашов не нуждался в диалоге, и она это прекрасно понимала. Он просто озвучил мысли вслух.

Гульнара взяла с колен коробку с недоеденным тортом и, развернувшись, положила ее на заднее сиденье. Откупоренная бутылка шампанского, из которой девушка сделала один-единственный глоток, сиротливо стояла на приборной панели и частично заслоняла собой вид на уходящую в глубину леса тропинку.

— Может, вы хотите еще кусочек, Иван Викторович? — участливо обратилась к свому напарнику Сибагатурина, но тот только отрицательно помотал головой. — Вы хоть обедали сегодня?

— Не помню.

— Значит, не обедали, — многозначительным тоном констатировала девушка. — Не обедали, не ужинали… Право, нельзя же так изводить себя, Иван Викторович. Мы все служим одному делу, но…

— Ненавижу подонков! — Ромашов стукнул кулаком по раскрытой ладони. — Ненавижу всю эту мразь, благодаря которой мне ежедневно приходится разгребать эти авгиевы конюшни. Я и работать-то в прокуратуру пошел только потому, что наивно полагал своими стараниями улучшить мир. Думал, все всё делают неправильно, а если за дело взяться самому, можно кардинально изменить ситуацию… Я понял свою ошибку уже через год работы, но остановиться не мог. Затягивает! У тебя так же получилось?