Итак, с этим покончено; ни луны, ни звезд, полное затмение.

Ненависть.

Теперь Рене начал понимать, что это такое. Он задыхался от злобы.

В ту ночь, в "Гильотине", он увидел, как его подруга милуется со стариком, и с тех пор неустанно изобретал все новые способы мести. Ему бы только повстречать Мазарин, а уж способ задеть ее побольнее отыщется сам. Прежнего Рене больше не существует. А нынешний не станет попусту унижаться.

Ничего, он подождет.

Он будет ждать в "Ла-Фритери" с утра до вечера, и в один прекрасный день она придет. Хотелось бы ему взглянуть в глаза драгоценной Мазарин, когда он скажет, что видел ее со стариком.

— Рене!

Свершилось. Всего три ночи бдения у подъезда дома семьдесят пять по улице Галанд, и Мазарин собственной персоной бежала ему навстречу с распростертыми объятиями и радостной улыбкой на губах.

— Рене!.. Ну надо же! Ты вернулся!

Мазарин была прекрасна, как никогда, и, кажется, правда ему обрадовалась.

— Что ты здесь делаешь? Я замучила расспросами всех в "Гильотине", и они мне рассказали. А почему именно Прага? И почему ты не предупредил, что уезжаешь? Дай я на тебя посмотрю. Шикарно выглядишь.

Сама она и вправду шикарно выглядела, а вот он… Это что, очередная насмешка?

— Что же ты молчишь?

Присутствие Мазарин, как всегда, загипнотизировало Рене. Собственный голос отказывался ему подчиняться.

— Я... я очень рад тебя видеть.

— Я тебя тоже. Ну, поцелуй же меня.

Очередной идиотский братский поцелуй в щечку.

— Ты все еще играешь?

Рене кивнул.

— А ты все... все... еще рисуешь?

— Еще как. Каждый день пишу картины. Скоро откроется одна выставка, и тогда у тебя появится повод гордиться старой подругой.

— А... как твоя личная жизнь?

Мазарин лукаво улыбнулась и прошептала приятелю на ухо:

— Я выхожу замуж.

Рене резко отстранился.

— Ты что... Эх, Рене, Рене, Рене... Только не говори, что все еще не выбросил из головы эту глупую фантазию, будто в меня влюблен. Брось, ты же мне как 6paт. Мы ведь столько раз об этом говорили. Я думала, ты давно об этом позабыл.

И Мазарин звонко рассмеялась.

Она издевалась над ним. Унижала, как раньше. Терзала с ангельским видом и невинной улыбкой, за которую прежний Рене простил бы ей все, что угодно. Но на этот раз дело зашло слишком далеко. Его месть будет медленной и сладкой, как мед. Это все, что ему осталось.

МЕСТЬ.

56

После ужина на улице Помп Мазарин чувствовала себя потерянной. Обстоятельства сплелись в настоящий гордиев узел, ее то и дело бросало от ужаса к безрассудной отваге, от паники к безотчетной радости. Жизнь Мазарин напоминала карусель, которая раскручивалась с адской скоростью, угрожая сбросить пассажирку, а та из последних сил хваталась за поручень, тщетно пытаясь удержаться. Мечта Мазарин сбылась: художник умирал от вожделения. Однако победа эта слишком сильно напоминала поражение. Привычный мир рушился на глазах, и девушка не знала, как остановить разрушение. Теперь ее жизнью управляли другие люди, а она сама оказалась в эпицентре еще неразразившейся катастрофы. Единственным утешением для Мазарин по-прежнему оставалась Сиенна.

Спящая Святая излучала покой и умиротворение. Мандора стала мостиком, соединившим души названых сестер. Мазарин не знала, кто водит ее рукой, когда она прикасается к струнам, не понимала, о чем поется в песнях на непонятном языке, но музыка незаметно врачевала ее раны.

Тайные узы, соединившие молодую художницу и мертвую девушку с лицом ангела, крепли с каждым днем. В душе Мазарин рождалась музыка, вдохновленная великой любовью. Она пела и пела, и мандора пела вместе с ней.

— Сиенна, — прошептала девушка, поправляя волосы Святой. — Можно с тобой поговорить?

Казалось, что Сиенна внимательно ее слушает.

— Я будто заблудилась в густом тумане, которым хочет меня поглотить. Не дай мне пропасть, Сиенна, нас хотят разлучить. Эти люди не знают, что мы с тобой одно целое... Не знают, как сильно я в тебе нуждаюсь; вообще ничего не знают. Понимаешь, иногда мне кажется, что я живу какой-то ненастоящей жизнью, что на самом деле меня не существуем. Сиенна, ты ведь веришь, что я есть? Что все это не сон безумца? Где я? Открой же глаза, посмотри на меня. Помоги мне выбраться из этого жуткого туннеля. Я кажусь тебе счастливой?.. Не верь. Это не так. Наши лица лгут, все мы носим маски и участвуем в глупом представлении, а зрители тоже в масках. Тот, кто посмотрит на меня, скажет: "Наконец-то Мазарин обрела счастье". А вот и нет. Какая чудовищная ошибка. Тебе, Сиенна, я лгать не могу. Я одинока, как само одиночество. Мы, люди, такие слабые и жалкие. Живем только потому, что у нас нет другого. Каждый из нас с рождения попадает в эту ловушку. Все от тебя чего-то хотят: твоей помощи, твоего тела, твоей души... Страсти, нежности, внимания, смирения, каких-то слов. Твоей силы, твоей славы, твоего молчания, твоей радости... Даже твоих мыслей и твоего будущего, хотя еще неизвестно, есть ли оно, это будущее, у тебя. Все для всех, и в результате ничего ни для кого. Влечение делает людей животными. Никакой высокой, самоотверженной любви не существует. Мы хотим быть сильными, но превращаемся в жалкий безвольный студень. Мы хотим быть умными, но остаемся безвольными пугливыми тварями посреди диких джунглей. И сами не знаем, для чего ломаем эту глупую комедию. Сиенна, Какой была твоя жизнь? Что-то мне подсказывает, что в другoe время люди жили иначе. Что ты была не такой, как я, ты была цельной. Тебе не приходилось каждый вечер, перед тем как выйти на улицу, собирать себя по кускам.

А сейчас... Что у меня за жизнь, Сиенна? Какая она на самом деле? Хорошая? Или плохая? Какое наказание полагается тому, кто хочет стать счастливым и не знает как?.. Знаешь, я написала твой портрет. Ты бы видела, какая ты вышла красивая! И как взбесился Великий Художник! Наш Великий Бог Живописи! Он чуть не плакал от зависти... А я как ни в чем не бывало изображала наивную дурочку и восторженную почитательницу таланта. Мне ничего не стоило написать тебя, это даже была не я. Мной кто-то руководил извне. Иногда я очень ясно чувствую присутствие какой-то силы... Ну ладно, мне пора. Сейчас эта сила заставляет меня уйти.

Попрощавшись с Сиенной, Мазарин опустила крышку, нажала на рычаг и задвинула саркофаг обратно в шкаф.

Уже с порога она вернулась и убедилась, что шкаф надежно заперт. Потом проверила задвижки на окнах, обошла потайные углы — удостовериться, что там не притаились агенты Арс Амантис.

Как ни боялась Мазарин бешеных страстей Кадиса, в тот вечер ей предстояло вновь отправиться в Ла Рюш. Вновь ощутить прикосновения его рук, которые терзали и ласкали, а под конец опустошали и лишали сил. Она хотела увидеть учителя и страшилась грядущей встречи. Как он станет вести себя теперь, после кошмарного вечера на улице Помп?