На нем был испачканный белесой пылью и рыжей глиной черный комбинезон, подпоясанный широким офицерским ремнем, и высокие армейские ботинки. На поясе висела кобура с пистолетом, с шеи на ремне свисал короткоствольный пистолет-пулемет. Прикрепленная к поясу увесистая электрошоковая дубинка, судя по исцарапанному, испачканному землей концу и поврежденным при ударах о камни контактам, некоторое время активно употреблялась не по назначению – ее, как и старую немецкую каску, явно использовали в качестве шанцевого инструмента.

Некоторое время Сергей Казаков лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как припекает щедрое, откровенно южное солнце, слушая посвист ветра и вдыхая соленый, йодистый запах недалекого моря, смешанный с горьковатым запахом трав. Потом, не открывая глаз, размахнулся и отшвырнул в сторону ржавую каску, подобранную в тупике семнадцатой штольни. Эта находка его не удивила, а лишь слегка разочаровала: он предпочел бы наткнуться не на каску, а на саперную лопатку или хотя бы нож. Штольня частично обрушилась, а вентиляционный канал, по которому Сергей в конце концов выбрался на поверхность, больше напоминал смертельную западню, чем спасительный выход, так что маленький бонус в виде саперной лопатки ему бы точно не помешал.

Каска, кувыркаясь и роняя комья оставшейся внутри сухой земли, отлетела на несколько метров, лязгнула о камень и отскочила в траву. На месте ее падения вдруг сверкнула короткая рыжая вспышка, и над плато с грохотом вырос лохматый дымный куст разрыва. На Сергея посыпалась земля, мелкие камни и пучки тлеющей, вырванной с корнем травы. Он рывком сел и увидел завивающийся спиралью, уносимый ветром серый дым и неглубокую курящуюся воронку среди камней. Зрелище было до боли знакомое.

– Ой, ё, – пробормотал он, осознав, что выбрался на поверхность посреди минного поля.

Это открытие наводило на размышления. Неважно, заминировали подходы к бункеру немцы, которые, судя по всему, его построили, или это было сделано позавчера, – в любом случае, тот факт, что мины никто не убрал, свидетельствовал о крайне редкой посещаемости этого места.

Воображение мигом нарисовало скалистый остров, со всех сторон окруженный морем – и хорошо, если не океаном. Какая-нибудь старая база немецких подлодок, подумал Сергей. Это ж надо, как угораздило! Если это действительно остров, да еще и необитаемый, задача существенно усложняется. А впрочем, что за бред! На кой черт кому-то минировать необитаемую скалу посреди океана?

Как бы то ни было, отсюда следовало поскорее уносить ноги. Несомненно, его уже хватились, и как знать, нет ли в бункере других, не столь экзотических, как заброшенный вентиляционный канал и подводный шлюз, выходов на поверхность?

Он забросил за спину автомат, лег на живот и пополз, буквально по сантиметру прощупывая, перебирая каменистую почву перед собой. Часа за полтора он продвинулся примерно на километр, основательно пропылился и пропотел и нашел четыре мины – старые, времен Второй мировой, немецкие противопехотные мины, пребывавшие в таком состоянии, что на них было страшно дышать. Потом ему попались остатки проволочного заграждения – торчащие вкривь и вкось, изъеденные временем и непогодой бетонные столбы с обрывками ржавой колючей проволоки. Среди камней валялась проржавевшая до дыр жестяная табличка; перевернув ее, Сергей обнаружил сделанную готическим шрифтом по трафарету надпись: «…inen!», означавшую, без сомнений, классическое «Ахтунг, минен!», знакомое всякому, кто, как Сергей Казаков, вырос на фильмах о войне.

Солнце начало клониться к западному горизонту, часы, вместе с обмундированием и оружием реквизированные у убитого охранника, показывали начало пятого пополудни. Где-то вдали возник и начал приближаться знакомый металлический клекот. Сергей быстро огляделся и, увидев справа от себя неглубокую ложбинку, скатился на дно. Лежа на спине, он стал обеими руками сгребать и сыпать на себя крошки сухой глины, песок и щебень. Звук приблизился, разросся, превратившись в басовитый свистящий рокот, потом стал оглушительным, а через мгновение в поле зрения Сергея возник идущий на малой высоте вертолет с эмблемой ВМФ на борту.

Вертушка прошла прямо над ним, покружила, удаляясь, над минным полем и, кренясь на борт, по длинной дуге ушла в сторону моря. После того как стальная стрекоза превратилась в черную точку, а затем и вовсе исчезла из вида, растворившись в предвечернем небе, Сергей еще некоторое время слышал удаляющийся рокот двигателя.

Потом стало тихо. Казаков сел, и сухая, как порох, земля струйками потекла с его волос и одежды. На краю ложбинки, формой и размером напоминавшей старую, заплывшую грунтом стрелковую ячейку, среди мелких камешков и кустиков жесткой, выгоревшей на солнце травы виднелся рыжий от ржавчины бок мины. Сорвавшееся с пересохших губ короткое ругательство больше напоминало хриплое карканье, и Сергей про себя помянул недобрым словом того, кто определял форму одежды и экипировку охраны бункера. Про абсолютно ненужные наручники и газовый баллончик эти умники не забыли, а на простую литровую флягу с водой их фантазии не хватило! Видимо, они не предполагали, что охране придется вести боевые действия на открытой местности, за пределами хорошо освещенных бетонных коридоров с кулерами, установленными через каждые сто метров…

Ему с трудом удалось прогнать видение двадцатилитровой бутыли из слегка подкрашенного голубым прозрачного пластика, наполненной чистой ледяной водой. На смену современному офисному кулеру явился старинный автомат с газировкой – три копейки с сиропом, копейка без; Сергей встал и, подавив суицидальный порыв наподдать лежащую на краю ложбинки мину ногой, пересек линию старого проволочного заграждения. Воображаемой водой не напьешься, да и жажда явно была не самой большой из его проблем, лишним подтверждением чему стал давешний вертолет. Поиски начались, и можно было не сомневаться, что ищут его не только с воздуха, но и на земле и, возможно, даже в море.

Уже в сумерках он добрался до высокого бетонного забора, поверх которого была натянута колючая проволока. Забор стоял на пологом, поросшем редкой сухой травой спуске и тянулся в обе стороны, насколько хватал глаз. Прогулявшись вдоль него, Сергей отыскал промоину, слегка расширив которую без проблем протиснулся под нижним краем бетонной плиты и выбрался наружу.

Перед ним лежал неровный, изрезанный глубокими оврагами и трещинами склон, спускавшийся к плоской пустой равнине. У подножия склона Сергей разглядел дорогу, по которой ползли редкие светлячки автомобильных фар.

Он оглянулся. Забор белел в сумерках у него за спиной, закрепленная на установленных с наклоном наружу металлических штырях колючая проволока четко выделялась на фоне темнеющего неба. «Стой! Запретная зона. Стреляют без предупреждения», – было по трафарету написано на бетонной плите. Казаков устало пожал плечами: это была ложь, да к тому же бессмысленная. С дороги забор должен был выглядеть просто тонкой белой линией на неровном серо-рыжем фоне бесплодного каменистого склона, и вряд ли среди проезжавших по шоссе людей нашелся бы хоть один настолько любопытный, что не поленился бы карабкаться сюда по жаре, да еще и искать способ проникнуть за периметр ограждения.