царском поведении – то, что началось уже с Александра. Пергамский алтарь – огромный, потрясающий Пергамский алтарь, сегодня одно из главных украшений музея Пергамон в Берлине – был построен царем небольшого Пергамского царства. Понятно, что он хотел показать, как он велик, и воздвигнуть алтарь всем богам.

Одно из чудес света – Галикарнасский Мавзолей был построен вдовой царя Мавзола, правившего в городе Галикарнасе. Это была огромная гробница. Никаким грекам до этого такое и в голову не могло прийти. Даже Филипп Македонский, великий царь… сегодня мы считаем, что, скорее всего, мы знаем его гробницу. Во всяком случае, потрясающая подземная усыпальница, найденная на севере Греции, считается гробницей Филиппа. Тело царя, который там был похоронен, по описаниям похоже на Филиппа. В частности, мы знаем, что у Филиппа был выбит глаз в одной из битв. И это была большая, роскошная, богатая гробница. Но это далеко не та восточная роскошь, которая расцветет в эпоху после Александра, в ту эпоху, которую мы называем период эллинизма, когда вот так странно, причудливо смешались античная и разные восточные культуры.

А Александр стал частью сказки, частью легенды. Казалось бы, что он такого сделал? Он воевал и воевал, мечом захватывал одну землю, другую, третью. Чем тут особо восхищаться? Ну да, он побеждал врагов. В течение последующих веков в многочисленных историях он превратился в великого мага, в великого государя, в волшебника, в мудреца, в кого угодно. Существует христианская традиция рассказов об Александре, мусульманская традиция рассказов об Александре – Искандере Двурогом, как его называли в Азии. Практически во всех землях, где проходили войска Александра, огромное количество мест, где, возможно, и не ступала его нога, будут связаны с Искандером Двурогим той или иной местной легендой – ведь этот великий государь здесь воевал. Уже в последние века до нашей эры появятся художественные произведения об Александре, эти сюжеты будут обожать во всей средневековой Европе, и на Руси, кстати говоря, тоже. В знаменитой «Александрии», романе об Александре, о его невероятных деяниях. и во множестве последующих текстов будут веками возникать новые и новые все более сказочные мотивы: начиная от его волшебного зачатия (от Зевса или от Амона), о том, как он видит людей одноногих, и людей, у которых нет головы, а лицо у них на груди, и еще какие-то невероятные народы. Оказывается, что он в специальном шаре (а в Средневековье уже есть замечательные иллюстрации), как сказали бы сейчас, в батискафе, опускается на дно морское, чтобы покорить и подводный мир. А еще он ловит двух грифонов, сказочных крылатых существ, держит в руках куски мяса над их головами, грифоны тянутся за этим мясом и поэтому поднимают его на небо. То есть Александр представляется властелином всех стихий: победитель на земле, он и под воду спустился, и на небесах побывал.

Удивительным образом он оказывается на Дмитриевском соборе во Владимире – храме, построенном в конце XII века во Владимиро-Суздальской земле, то есть где-то за миллионы световых миль от того мира, где жил Александр. Дмитриевский собор покрыт дивной белокаменной резьбой, представляющей множество библейских персонажей. Здесь царь Давид играет на гуслях, потому что, естественно, резчик в Древней Руси не знал, как выглядит лира, как выглядит кифара, на которой играл Давид, и дал ему гусли в руки. Там непременные евангельские персонажи. И вдруг среди них – Александр Македонский, которого грифоны несут на небо.

Как этот, в сущности, не слишком ответственный юнец, – разумеется, великий воин, конечно, ослепительный завоеватель, – как он стал излюбленным персонажем сказок, кумиром разных веков, героем бесчисленных легенд, воплощением великой мудрости, сыном бога? Тут хочется вспомнить Диогена, который в свое время сказал Александру: «Отойди, не загораживай мне солнце». Почему-то про Диогена тоже рассказывают, но куда меньше.

Древний Рим

Гай Юлий

Цезарь

Эта глава будет посвящена одному из самых известных людей всех времен и народов. Он был так знаменит, что его имя собственное во многих языках стало нарицательным. Знаменит настолько, что самый месяц, когда он родился, и поныне будет называться в его честь. Это Гай Юлий Цезарь.

Точная дата его рождения неизвестна, но, вероятно, он родился приблизительно в 100 г. до н. э., 12-го или 13-го числа того месяца, который во славу его назовут июлем. Он появился на свет в знатной патрицианской[35] семье. Род Юлиев считал своим родоначальником великого героя Энея, того самого Энея, который когда-то бежал из захваченной ахейцами Трои и после долгих странствий прибыл в Италию. И дело было не только в том, что они происходили от великого героя, матерью Энея считалась сама богиня Афродита, в римской мифологии – Венера. И получалось, что все Юлии имели отчасти божественное происхождение. Они любили об этом вспоминать.

Что касается имени Цезарь, того самого, которое станет титулом уже в римское время и от которого произойдут германский титул монарха «кайзер» и русский титул – «царь». Историки еще в то время по-разному объясняли, откуда оно произошло. Как писал один из римских историков: «Самые ученые и образованные люди считают, что тот первый, кто был так наречен, получил это имя от названия слона (который на языке мавров называется цезай), убитого им в сражении, или потому что родился от мертвой матери и был вырезан из ее чрева, или потому, что он вышел из лона родительницы уже с длинными волосами, или потому, что он имел такие блестящие серо-голубые глаза, каких не бывает у людей». Все эти варианты связаны с разными словами, напоминающими слово «цезарь», и каждый может выбрать то объяснение, которое ему больше нравится.

Когда Цезарю было около 15 лет, умер его отец, и молодой человек стал главой семьи. Стоит отметить, что 15 лет для того времени уже возраст совершеннолетия. Но роль pater familia для римлянина – это большая власть и очень серьезные обязательства, и Цезарь в весьма юном возрасте прекрасно это ощущал. Тем более, что время было крайне бурным и сложным. Конец 80-х годов в Риме – это как раз та эпоха, когда Римская республика, существовавшая уже несколько столетий, такая устойчивая, с такой стройной и ясной государственной системой, начинает трещать по швам. Как