госпиталя, полковник, со своим замести­телем, совершавшие рождественский обход. Полковник поставил на стол тарелку с печеньем в качестве подарка и начал рассказывать об армейских порядках. Калеб не слышал, как он сказал “Счастливого Рождества”.

- Та же армия, та же зарплата.... Слова всплыли в полубессознательном состоянии Калеба. Он понял, что полковник хочет, чтобы он сбрил бороду и подстригся.

- Это больше не Афганистан; это Соединенные Штаты, и в этом госпитале нет исключений из правил и предписаний.

Калеб осознал, что у него все еще была густая борода, которую спецназовцам разрешалось отращивать во время развертывания, потому что их работа требовала, чтобы они сливались с местным населением. Но теперь он вернулся к обычной армейской жизни. Он непонимающе посмотрел на полковника, который все еще говорил.

- Необходимо поддерживать те же стандарты...

Калеб глубже зарылся в постель, разглядывая линии, расходящиеся по его телу, бинты на культях, где раньше были его ноги, и почувствовал глубокую жалость к себе. А также глубо­кую, сфокусированную лазером ненависть к полковнику. Кем был этот парень? Он тут же ре­шил не сбривать бороду.

- С вами все будет в порядке, - заключил полковник и вышел.

Огненная ярость затвердела в наркотическом тумане в мозгу Калеба. Вскоре это стало при­вычным чувством. В течение следующей недели полковник посылал разных людей в его комнату, чтобы приставать к нему из-за бороды. Он игнорировал их всех. Один из них оста­вил в подарок пару садовых ножниц. Он отказался терпеть унижение. В конце концов к нему зашел подполковник с известием, что госпиталь собирается посетить сержант-майор Армии.

- Вы не сможете увидеть его, пока не побреетесь, - сказал подполковник.

- Думаю, тогда я его не увижу, - ответил Калеб.

Борода была всем, что осталось от его прежней жизни. Сержант-майор армии никогда не по­сещал госпиталь; это была уловка, чтобы заставить его побриться.

Рокки, собаке, которая не смогла найти бомбу возле глинобитной хижины, вручили "Пурпур­ное сердце" за его службу, и она в одночасье стала сенсацией в средствах массовой информа­ции. Журналисты взяли интервью у проводника собаки, который находился в той же больни­це с осколочными ранениями. Никто не обратил внимания на Калеба. Вместо этого в газетах появились фотографии “героической собаки”, что только разозлило Калеба еще больше. Со­бака облажалась! Она пропустила бомбу. Казалось, никто не помнил других жертв, включая Калеба, нескольких афганских коммандос и переводчика, который был ослеплен осколками.

Друг из 19-й группы, приехавший навестить Калеба, отвез его на больничную парковку подышать свежим воздухом. С ними была Эшли. Калеб с благодарностью вдохнул свежий декабрьский воздух, чувствуя себя отдохнувшим после нескольких недель существования в затхлой больничной обстановке. Пребывание в инвалидном кресле все еще казалось нереаль­ным, но в целом он чувствовал себя довольно хорошо. Затем накатила тошнота, и его вырвало чаем со льдом. Впереди еще предстоял долгий путь.

Эшли была довольна его успехами, но беспокоилась об их будущем. Калеб был невероятно волевым человеком. Но как бы он жил с тем, что с ним случилось? Она подумала обо всех вещах, которые он любил делать: пятидесятимильные поездки на горном велосипеде, скало­лазание, баскетбол. Как бы он справился? Как бы они все справились?

Пару недель спустя, в январе, приятель рассказал Калебу, что случилось с его друзьями в Марджа. Он попытался представить, как "Блэкхок" падает на территории усадьбы, а его товарищи по команде окружены талибами и считают свои последние патроны. Испытывая боль и одурманенный наркотиками, он лежал в постели, думая о Мике. Он вспомнил их раз­говоры о переходе на действительную службу и о том, как взволнован был Мик после рожде­ния сына. Чувство вины охватило Калеба.

"Я спланировал эту миссию", - подумал он, вспомнив разведданные о Марджа, которыми он поделился с командой. - "Это моя вина".

Он попытался вспомнить детали разведданных, которые он собрал во время своей первой миссии там, но это было все равно что пробираться ощупью по грязи в темноте. Он не мог ясно мыслить. Если бы он присутствовал, чтобы помочь им спланировать миссию, подумал он, возможно, Мик был бы все еще жив. Он оставил команду более незащищенной.

Калеб винил себя. Он винил армию. Все, что им говорили об Афганистане, оказалось ложью. Он сдался и сбрил бороду. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким побежденным.

Калеба выписали в начале января. Он стал проходить амбулаторное лечение в батальоне для выздоравливающих армии США "Уорриор" в Форт-Сэм-Хьюстон, и ему выделили квартиру за пределами базы. Он научился передвигаться самостоятельно, с нетерпением ожидая уста­новки первого протеза на правую ногу. Врачи сказали ему, что лучше всего начать процесс до того, как рана полностью заживет, чтобы протез мог соответствовать форме лунки. Зажив­ление левой ноги сильно отставало после неудачной пересадки кожи. Потребовалось допол­нительное хирургическое вмешательство.

Он также стал амбулаторным пациентом в "Центре для бесстрашных", ультрасовременном реабилитационном центре, созданном в Форт-Сэме, Хьюстон, в 2007 году для наиболее тяже­лораненых пациентов и укомплектованном военнослужащими. Созданный на деньги от по­жертвований для улучшения ухода за поколением солдат, переживших длительные войны в Афганистане и Ираке, он считался одним из самых передовых центров такого рода в мире. В результате инноваций в медицине на поле боя, которые помогли остановить катастрофиче­скую кровопотерю после ранения, солдаты теперь выживают после ран, которые ранее были бы смертельными. Всего несколькими годами ранее Калеб, вероятно, умер бы от поврежде­ний, полученных его телом при взрыве. Но усовершенствованные турникеты, обучение ока­занию первой помощи и медицинская помощь в “золотой час” позволили ему выжить.

Во время реабилитации он понял, что масштабы его травм были незначительными по сравне­нию с травмами других пациентов. Он видел людей с тройными и даже четверными ампута­циями, а также солдат, которые были ужасно обезображены ожогами более 90 процентов их тел. Некоторые были парализованы и никогда не вставали со своих инвалидных колясок. Од­ним из самых вдохновляющих пациентов был жизнерадостный двадцатилетний артиллерист по имени Маззи, который потерял зрение и обе ноги выше колена, когда в казеннике его орудия разорвался снаряд. Ему пришлось не только заново учиться ходить, но и делать это вслепую.

Эшли изо всех сил пыталась сохранить свою работу. Несмотря на то, что Закон о семейном и медицинском отпуске давал ей двадцать шесть недель отпуска по уходу за родственником, получившим боевое ранение, ее офис настаивал на том, что они были обязаны предоставить ей отпуск только на двенадцать недель. К счастью, она смогла выправить бумажную волоки­ту, прежде чем ее уволили. Ей нужны были деньги, чтобы оплачивать ипотеку и