– И что тебе здесь надо, Мария? У тебя кто-то из родных здесь, в этом лепрозории?

– Нет. Там у меня никого нет. У меня недавно умер отец, и я ищу работу. Я слышала, что вашей миссии не хватает рабочих рук.

– Это правда. Людей у нас мало, а работы много. Хочешь работать?

– Хочу. Когда можно начинать?

– Прямо сейчас. Сколько тебе лет?

– Семнадцать, сеньора.

Глория Паркер с некоторым сожалением поднялась с камня – приятно все-таки немного понежиться на солнышке – и протянула девушке руку:

– Что ж, добро пожаловать в Армию спасения, Мария. Пойдем, у нас сегодня еще много дел.

На карте Гондурас и Никарагуа разделяет весьма условная линия, а на местности эту линию и вовсе ничто не обозначает. В этих краях границ в общепринятом понимании, – то есть со шлагбаумами, таможнями и контрольно-следовой полосой, – не существует. Особенно с тех пор, как не стало ни сандинистов, ни контрас, ни «эскадронов смерти», ни каких-либо еще военизированных группировок, нарушающих размеренную жизнь субтропического пояса. Не считать же, в самом деле, пограничным переходом полтора десятка километров обычной грунтовой дороги между гондурасским поселком и никарагуанской деревней. Поскольку никаких застав у моста через Рио-Коко не было и в помине, хотя считалось, что именно по реке проходит граница.

На никарагуанской стороне, за третьим от моста поворотом, петляющую по джунглям грунтовую дорогу перегораживали два видавших виды армейских джипа. Эмблема на водительской дверце каждой машины говорила о принадлежности к никарагуанской армии. Возле джипов прохаживались трое офицеров и высокий широкоплечий мужчина европейской наружности в камуфляже без знаков различия. Джипы числились за близлежащим гарнизоном, там же несли службу и один из офицеров, и оба водителя. Но ни этот капитан, ни тем более оба сержанта не были в курсе того, что они здесь делают уже третий час кряду в шаге от границы с Гондурасом и как долго еще им здесь предстоит торчать. Капитан тем не менее мог быть доволен – отсутствие излишнего любопытства нынче хорошо оплачивалось. К тому же он, страстный поклонник футбола, нашел в одном из столичных гостей, тоже носившем капитанские погоны, родственную душу. Общая тема ощутимо скрашивала им затянувшееся ожидание. И расслабившийся капитан, азартно обсуждая последние игры сезона, не замечал, что глаза его собеседника вовсе не светятся тем же огнем, что и у него. Второй офицер из столицы, майор, опершись на капот джипа, вполголоса о чем-то беседовал с европейцем. В этом человеке какой-нибудь завсегдатай дипломатических приемов в Манагуа мог бы с удивлением узнать атташе по культуре российского посольства. Еще больше он удивился бы, увидев, что военная форма сидит на дипломате как влитая. Но здесь, в джунглях, некому было этому удивляться.

Капитан хотел было отпустить довольно соленую шутку, но слова застыли у него в горле. Он увидел, как европеец вдруг замер, напряженно к чему-то прислушиваясь, и поднял правую руку, призывая к вниманию. Приезжие офицеры встрепенулись, словно солдаты-новобранцы. Капитан так и не понял, откуда у них в руках появились автоматы, каких не было ни у кого в их гарнизоне. Однако он успел заметить в левой руке европейца спутниковый телефон. Европеец произнес в трубку несколько фраз на незнакомом языке, и впервые за все время на его лице появилось что-то, похожее на улыбку. Он сделал свободной рукой недвусмысленный жест, разрешавший его спутникам расслабиться. Капитан тоже прислушался. Сквозь какофонию птичьей перепалки пробивалось урчание мотора приближающейся машины.

* * *

Когда «Лендровер» подъехал к мосту через Рио-Коко, Локис, который час назад снова сел за руль, испытал странное разочарование. Щит, красовавшийся на обочине перед мостом, вполне недвусмысленно говорил, что их пребывание на территории Гондураса закончилось. Во всяком случае, в слегка облупившейся надписи на щите присутствовало слово «Никарагуа».

– Товарищ командир, это что – уже граница? – Сидевший рядом полковник Туманов, услышав вопрос ошарашенного Локиса, утвердительно кивнул:

– Да, прапорщик. Такая здесь граница. Расслабься, приехали, – и уточнил: – Почти.

Взглянув на часы, Туманов вытащил из кармана спутниковый телефон. Владимир заметил это краем глаза, но виду не подал. Надо будет, командир скажет сам. Туманов снова взглянул на часы, и в этот момент телефон ожил. Полковник перебросился с невидимым собеседником несколькими короткими фразами, на этот раз по-русски, и с удовлетворенным видом убрал телефон обратно в карман.

– Все в порядке, парни. Добро пожаловать в Никарагуа. На том берегу нас встречают. Правда, без цветов. И, повернувшись к Локису, с улыбкой бросил: – Ты только не газуй. А то кто знает, вдруг у них тут гаишники нервные.

Локис хмыкнул, но спорить с командиром не стал и скорость сбросил. Тем более что передние колеса уже подпрыгнули, вкатываясь на мост. Он видел, что никто, даже командир, не убрал оружия. И это правильно. До места встречи еще не доехали, нечего тут тихий час устраивать. В зеркале заднего вида мелькнул все тот же щит, единственный намек на то, что они пересекли границу. Надпись на обратной стороне щита, похоже, приглашала в Гондурас. Нет, спасибо, с иронией подумал Локис, мы там уже погондурасили. Словно услышав его мысли, Туманов негромко проговорил легендарную фразу Колумба: «Грасиас а Диос ке эмос салидо де эстас гондурас», и улыбнулся с явным облегчением. Снайпер чуть слышно хмыкнул, вспомнив, как переводится название страны, оставшейся позади.

Дорога за мостом совершенно не напоминала прямую линию. Скорее, поворот на повороте. «Лендровер» и триста метров не отъехал от моста, как тот скрылся из виду.

Машина неспешно выкатилась из поворота, и Локис едва не вдавил педаль тормоза в пол до упора. Дорогу впереди перегородили два армейских джипа, а перед ними стояли трое латиносов в никарагуанской форме с офицерскими погонами, и мужчина лет сорока, европейской наружности, в камуфляже без видимых знаков различия. Двое латиносов держали в руках любимое оружие антитеррористических подразделений – автоматы фирмы «Хеклер-унд-Кох» – «МП-5», третий скромно довольствовался винтовкой «М-16». Правда, стволы были опущены вниз. У европейца в руках не было оружия, только спутниковый телефон. В европейце Владимир с удивлением узнал человека, который пару раз появлялся на военной базе под Манагуа, где десантники тренировались в ожидании заброски в Гондурас. Только тогда он был в штатском, а не в камуфляже, как сейчас.

– Останови, – услышал Локис голос командира. Мотор замолк, и джип плавно остановился, прошелестев шинами по прелой листве, густо устилавшей обочины. Европеец, жестом приказав своим спутникам оставаться на месте, двинулся к «Лендроверу». Туманов вышел из машины, дождался, когда встречающий подойдет поближе, и двинулся к двери багажного отсека. Распахнул ее и, отодвинувшись в сторону, махнул рукой – любуйтесь, мол. В зеркало заднего вида Локис, остававшийся за рулем, видел, как европеец внимательно взглянул на стоящий в багажнике контейнер. Несколько долгих секунд он рассматривал потемневшие от времени пломбы на замках, никем не потревоженные. Потом вдруг с нескрываемым облегчением улыбнулся – широко, очень так по-русски, по одной этой улыбке Володя признал в нем земляка – и шагнул к командиру с явным намерением его обнять. Но Туманов отстранился и предостерегающе поднял руку, напоминая об угрозе заражения. Дипломат с виноватой улыбкой сделал шаг назад и сказал: