В банк больше обращаться нельзя. Дэлтон даже содрогнулся от этой мысли. Однако он не сомневался, что банкир готов подождать, пока завещание не вступит в силу. Все-таки имя отца служило гарантией.

На него снова нахлынула волна обжигающей ярости, когда он вспомнил об этом человеке, который сначала произвел его на свет, а затем унизил, заставив кровью и потом покупать то, что принадлежит ему по праву. Но гнев – плохой советчик: он сжигает силы, которые нужны для дальнейших дел.

Дела между тем шли по намеченному плану – до того дня, когда он впервые поцеловал Лию. Если бы кто-то сказал Дэлтону, что ему суждено потерять голову из-за женщины – пусть даже самой прекрасной, – он бы посмеялся в лицо этому человеку, тем более сейчас, когда слишком многое поставлено на карту.

Но сейчас ему было не до смеха. Сейчас он терял голову от ужаса.

Рядом с Лией он чувствовал себя так, словно у него внутри бомба. Если поджечь взрыватель, его будущее разлетится вдребезги. А если Лия узнает правду…

Не узнает, сказал себе Дэлтон. Он об этом позаботится. До поры до времени он будет держать свои намерения в тайне. Ей ни к чему знать, что Коти его сын, на которого он собирается предъявить права. А там его увлечение Лией потихоньку сойдет на нет, и можно будет действовать дальше с чистой совестью. Хорошо, что его чувства никогда не пускают глубоких корней.

Однако не стоит переоценивать свое хладнокровие, тем более что им предстояло провести вместе два дня в Лас-Вегасе. Наутро надо было выезжать.

Зачем раньше времени изводить себя сомнениями? Он предоставил Лие выходной, чтобы она собралась в дорогу. И вообще, она вправе рассчитывать на отдых: ей приходилось задерживаться в офисе, брать работу домой, а это означало, что она отрывает себя от семьи.

Впрочем, ему меньше всего хотелось думать о ее семье – о сыне и тем более о муже.

Скорее бы закончился весь этот фарс.

Губы Дэлтона тронула кривая усмешка. Он потянулся за карандашом и снова углубился в подсчеты. Прошло полчаса, но дело не двигалось.

Ему было трудно сосредоточиться, в голову все время лезли посторонние мысли. Мало того что перед ним все время маячила Лия, что его угнетали финансовые неурядицы, – ко всему прочему ему не давал покоя назойливый Билл де Шамп, который день ото дня проявлял все большее нетерпение.

Дэлтон бросил последний взгляд на колонки цифр, ругнулся и захлопнул папку. На сегодня хватит. Надо пойти в спортзал – это ему всегда помогало.

Жара ударила его, как паровой молот. Даже долетавший с воды бриз не приносил облегчения. Дэлтон ловил ртом воздух. Вдруг он заметил у тротуара автомобиль де Шампа.

– Легок на помине, – с досадой пробормотал Дэлтон.

Де Шамп выскочил из машины и направился к нему. На расстоянии вытянутой руки он резко остановился и осклабился.

Дэлтон едва переборол искушение врезать по этой самодовольной физиономии.

– Что опять, де Шамп? У меня нет ни времени, ни желания вступать в разговоры.

– Ты, Монтгомери, думаешь, что дерьмо не воняет. Должен тебя огорчить: очень даже воняет.

– Ох как ты мне осточертел.

Ухмылка де Шампа стала еще шире.

– Зачем же так грубить? Между прочим, я видел мальчонку.

По лицу Дэлтона пробежала судорога.

– Я тебе сказал…

– Мало ли что ты сказал. Мне нужны доказательства, что это твой сын.

– А больше тебе ничего не нужно?

Де Шамп сделал полшага вперед.

– Стало быть, ты не собираешься предъявлять на него права?

– Я собираюсь делать то, что сочту нужным, причем в удобное для себя время. Зарубите это себе на носу.

Де Шамп прищурился.

– Что-то я не пойму, с какой стати ты тянешь. – Он помолчал. – Разве что глаз положил на дамочку, но…

Ему не удалось закончить. Кулак Дэлтона обрушился на его переносицу. Де Шамп не удержался на ногах. Сначала он изумленно смотрел в пространство, словно не веря, что Дэлтон его ударил. Потом, дотронувшись до носа и увидев на руке кровь, де Шамп пронзительно закричал и с трудом поднялся с тротуара.

– Ах ты, ублюдок, – прошипел он.

Дэлтон, охваченный беспредельным отвращением, повернулся и зашагал к машине.

– Ты еще обо мне услышишь! – заорал ему вслед де Шамп.

Дэлтон остановился как вкопанный и круто повернулся:

– Если тебе дорога жизнь, катись отсюда, пока цел.

– Ты за это поплатишься!

Дэлтон не счел нужным отвечать. И банкир, и де Шамп – это шакалы. Они только и ждут, когда можно будет растащить его кости. Когда же все это кончится? Лишь тогда, когда он через суд оформит отцовство. Коти Майкл Фрейзер – его сын.

Почему-то от этой мысли у него сжалось сердце.

Лия не могла поверить, что летит на самолете в Лас-Вегас вместе с Дэлтоном. Еще труднее ей было поверить, что она все еще у него работает.

Если бы он не извинился за свое поведение, она бы, конечно, уволилась. Но она проявила себя ничем не лучше. Она до сих пор не могла себе этого простить. Как можно было предать мужа? Как можно было оставаться на службе у Дэлтона? Единственным оправданием служила болезнь Руфуса да еще затянувшееся безденежье.

Нет, это всего лишь отговорки. Она решила расторгнуть контракт и даже рассказала об этом Софи, не уточняя истинных причин.

Софи не стала ее переубеждать, хотя – это было очевидно – заподозрила, что дело не только в придирках Дэлтона. Однако вслух она ничего не сказала. Впрочем, Лие было безразлично постороннее мнение. Больше она не хотела крутиться в этом беличьем колесе, пусть даже ее ждет нищета.

После разговора с Софи она не могла отделаться от мрачных мыслей. Вечером следующего дня, когда она читала сыну сказку, раздался звонок в дверь.

– Я открою, – сказал Коти, соскакивая с ее колен.

Лия покачала головой и поспешила за ним в прихожую.

– Привет, Дэлтон! – услышала она голос сына и окаменела.

– Как жизнь, малыш?

– Нормально. Заходи, посмотришь, как я научился вести мяч!

Лия опомнилась. Больше всего ей хотелось зажать сыну рот.

– Коти, пора спать, – сухо произнесла она.

– Ну мамочка!

– Коти, я кому сказала?

Он насупился и понуро побрел прочь по коридору.

– Тебе не кажется, что ты с ним излишне строга?

Глаза Лии вспыхнули.

– Это тебя не касается.

– Допустим. И все же…