ты привнес в мою жизнь уверенность и надежность – ты не представляешь, насколько для меня это важно. За такое короткое время ты, Рори Уолтерс, научил меня любить по-настоящему, уважая чужие границы, сохраняя самоуважение и испытывая умопомрачительное желание. Мне казалось, я до конца моих дней буду путаться с отребьем, но теперь у меня нет к ним интереса. Вообще. Мне нужен не пропащий парень, а такой мужчина, как ты. Жаль, конечно, что у тебя нет ответных чувств, но я переживу. Не подумай, что я предлагаю себя как лекарство, хочу залечить твои раны. Вовсе нет. Отчасти потому, что инициатива должна исходить от тебя, но еще потому, что, на мой взгляд, с тобой все в порядке. Ты более чем достоин моей любви и, по-моему, в глубине души сам знаешь это.

Я перевожу дух. Я надеялась, что в какой-то момент он меня прервет, особенно на фразе про умопомрачительное желание, которая вырвалась сама собой, но он молчит, смотрит на меня и медленно качает головой.

– Да, я сказала, что ответ не нужен, но соврала. Прямо сейчас мне нужно, чтобы ты что-то сказал, поговорил со мной. Я выложила тебе все как на духу, и твое молчание мучительно. Пожалуйста. Что-нибудь.

– Послушай, Белл, ты замечательная женщина, и будь ситуация иная, а я – мужчиной, за которого ты меня принимаешь, а не тем, кто я есть на самом деле, ну, тогда у нас была бы совсем другая жизнь. Но сейчас я ничего не могу. Не могу.

– Я понимаю, что тебе нужно в бар, пока викторина еще идет. Но, может, мы поговорим завтра?

Я указываю на дверь и испытываю приступ стыда. Такое ощущение, что я умоляю, наплевав на чувство собственного достоинства, но я должна знать, что сделала все от меня зависящее. И если вопрос упирается во время, то я готова подождать до завтра. Я просто хочу откровенного разговора.

– Нет, – твердо говорит он, выдерживая мой взгляд. – Нет, Белл, нас с тобой не будет. Никогда. Ни здесь и сейчас, ни завтра. Есть слишком много такого, что ты не способна понять.

– Я не способна понять то, что мне не говорят, – тотчас парирую я.

Заткнись и уходи. К чему эти разговоры?

Он закрывает глаза, глубоко вздыхает, открывает глаза и твердо смотрит на меня. Еще один глубокий вздох. Секунды кажутся вечностью.

– Белл. Иди домой. Иди к Луизе. Иди и живи своей жизнью по максимуму. Здесь тебе не место. Мне не интересно, это перебор, и оставь меня в покое. Мне действительно жаль, если я ввел тебя в заблуждение, но уходи, пожалуйста.

Он смотрит на меня с твердой решимостью и, коротко кивнув, разворачивается на каблуках и открывает дверь бара. Смех и голоса разносятся в ночи. Он не оглядывается. Я стою, и мое сердце, мои надежды и моя любовь, разбитые вдребезги, лежат на булыжной мостовой.

Словами долги не платят.

Ты покажи ей дела[46].

Тридцатое декабря

Рори

Бинг!

Я вытягиваю руку и хватаю телефон. В голове полный кавардак: ночью я совсем не спал. Отвращение к себе и чувство вины гложут меня изнутри – и поделом мне. Наговорил такого, из-за чего прежнее чувство вины кажется просто ничтожным. Сейчас я действительно обидел Белл и сделал ей больно. Это читалось у нее на лице, когда я, забив на все собственные правила, лгал ей. Лгал, чтобы защитить ее – так я говорил себе тогда.

Дурак.

И к тому же бессердечный.

Я представляю, как в обозримом будущем ее лицо будет стоять у меня перед глазами, когда я буду засыпать. Только это будет не смеющееся лицо, как когда мы летели с холма на сумасшедшей скорости или лежали на земле, изображая снежных ангелов. На ее лице будет написана обида, как когда она стояла напротив меня у входа в бар.

Бинг!

Опять?

Я смотрю на экран – это мама. Вчера вечером она неплохо приложила меня, когда я вернулся в бар без женщины, которую она полюбила практически так же сильно, как я сам. Эгоист, мизогин, бессердечное дерьмо – это лишь немногое из того, что прозвучало в мой адрес. А сейчас ей явно хочется что-то добавить к сказанному.

Не хочу открывать сообщение.

Тот факт, что мне тридцать один год, похоже, вылетел у нее из головы вчера вечером, когда она при всем народе распекала меня, как девятилетнего мальчишку. Но мама могла бы не говорить, какой я осел. Я и сам в курсе. Я понял, что совершил ошибку в ту самую минуту, когда повернулся и ушел от Белл. Нужно было вернуться и догнать ее, а я повел себя как самодовольный мудак.

У тебя была вся ночь на раздумья. Что ты намерен делать?

Когда я спрашиваю, что ты намерен делать, это не риторический вопрос. Очевидно, что ты разыщешь ее, попросишь прощения и найдешь способ все исправить.

Бинг!

Как, третье?

Я знаю, ты хотел как лучше, но пусть она сама принимает решения. Решать за нее – это пережиток и подтверждение того, что разрушение собственной жизни нужно взять под контроль.

Жестко! Но ничего нового. Это еще одна тема, которая была озвучена вчера.

Я знаю, ты способен снова полюбить. Белл знает, что ты способен снова полюбить. Остается убедить в этом самого себя.

И эта тоже.

Бинг!

И быстро. Очень быстро.

Господи боже, мне нужен кофе. Но она права. Я знаю. Мне нужен кофе и план.

* * *

– А ее нет.

Темперанс высовывает голову из двери мини-маркета.

– А где она может быть?

Глупый вопрос. Можно подумать, Темперанс обладает супервидением или экстрасенсорными способностями. И то, и другое она, без сомнения, расценила бы как оккультизм, заслуживающий испепеления божественным очистительным огнем.

– Мммммммммммммммм.

Она выпрямляется и окидывает меня взглядом – рука уперта в бок, щеки втянуты.

Я вскидываю брови и приосаниваюсь.

– Она ушла с подругой, ну, с той, у которой ребенок. – Темперанс всплескивает руками. – И вид у нее был несчастный. Она была совсем на себя не похожа.

– Похоже на то… – Из-за спины матери появляется Инносенс – брови изогнуты, руки в боки, под стать матери. – Похоже на то, что ее кто-то крепко обидел, ну, вы меня понимаете?

– Да, понимаю, – говорю я. – Спасибо.

– Вид у нее был такой, точно все демоны из ада слетелись сюда и стали водить хороводы вокруг нее, прижали к земле, а тут сам дьявол поднялся и вырвал ее душу… – объясняет Темперанс.

Инносенс кивает, и мать продолжает:

– А еще вид у нее был такой, точно на нее надели амулет джуджу, а у нее не хватило в сердце любви к Иисусу понять, что такие вещи носят лишь ведьмы и мошенники.

– Она даже не помахала, – добавляет Инносенс.

* * *

Я подумываю над тем, чтобы пойти к Луизе, но, как ни кручу, при любом раскладе получается, что мне расквасят нос. Может, Реми, но скорее – Луиза, а возможно, что и оба. Ни при каком раскладе поговорить с Белл мне не разрешат, и, пожалуй, будут правы. Идти к Луизе – не вариант, нужен план получше.

Разумеется, я пытался ей дозвониться, но она не отвечает. На Белл это не похоже. Она отвечает всегда, это я знаю точно. Даже когда ей не хочется разговаривать, даже когда звонит папаша, просто чтобы наехать. Хотя, конечно, всегда есть вероятность, что телефон конфисковала Луиза и спрятала под замок. Это более правдоподобно, чем то, что он звонит, а Белл не реагирует.

Думаю, мне нужна помощь. Не хочется сидеть в машине, мысленно перебирать все ситуации, в которых я облажался, и размышлять над тем, каково-то сейчас Белл. При виде нее я запаниковал и выдал рефлекторную реакцию. Нужно действовать, а не предаваться раздумьям. Я смотрю в окно и вижу, как Темперанс выставляет товар перед магазином – устраивает очередную замануху для клиентов. Хм, она вряд ли. Не то чтобы я сомневался в действенности молитвы… Хотя в данный момент любая помощь будет кстати. Я опускаю стекло.

– Темперанс, мне нужна ваша помощь. Помолитесь за меня, а? И за Белл.

– За эту славную девочку я молюсь всегда. А сейчас уезжайте отсюда. Рассиживаете тут, клиентов мне распугиваете. Они решат, что вы из полиции. Давайте-ка, езжайте.

Она хлопает в ладоши, точно я курица, забредшая на чужой участок.

Я направляюсь к Иствилл-парку. В квартиру возвращаться не хочется, и к маме, пожалуй, тоже не стоит. А вот пораскинуть мозгами возле озера – это отличная идея.

Пока еду, мысленно припоминаю все разы, когда мы с Белл и Маршей катались в этой машине, и как было весело. Таким