Лорен двумя пальцами прихватила складку жесткой янтарно-золотой ткани.

— Это платье твоей сестры?

— Нет.

— Мне бы не хотелось щеголять в наряде женщины, которая желала мне смерти.

— Полагаю, все платья Норы остались в замке Морган.

Лорен вновь осмелилась искоса глянуть на Ариона.

— Разве Нора здесь не бывает? — она изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал равнодушно и небрежно.

— Нет, — сказал Арион. Лицо его стало, как всегда, мрачным и замкнутым. — Нора покоится в родовом склепе Морганов.

Лорен не успела, да и не сумела бы скрыть, как потрясло ее это известие. Боль Ариона эхом отозвалась в ней, и сердце ее сжалось от мучительного сострадания к нему — пускай даже он и оплакивал ту, что пыталась убить ее.

— Мне очень жаль, — искренне сказала Лорен. — Я ничего не знала.

В глазах Ариона мелькнуло отчуждение, и он отвернулся к окну.

— Это случилось много лет назад.

Лорен с отчаянием ощутила, что ее решимость тает, как весенний снег. Исполнить задуманное оказалось куда труднее, чем она предполагала.

Лорен искренне считала, что нашла единственно верный способ разорвать ту нить, которая так некстати связала ее с Арионом. Она ясно и недвусмысленно даст ему понять, что он ей безразличен. Нужно только убедить Ариона, что ее сердце прочно и безраздельно принадлежит ее будущему мужу.

Самонадеянная дурочка! Отчего-то ей казалось, что обмануть Ариона не такой уж страшный грех. Теперь этот обман обернулся для нее адской мукой.

— Если уж на то пошло, — безучастным голосом продолжал Арион, — я не думаю, что Нора на самом деле хотела убить тебя. Просто иногда на нее находило. У нее бывали видения, она слышала призрачные голоса. Должно быть, в припадке безумия она и сочла тебя опасным врагом. На самом-то деле она была очень доброй и ласковой. В здравом уме она ни за что не стала бы посягать на твою жизнь. Нора была такой доброй, что не смогла бы убить и мышь.

— Да, правда, — припомнила Лорен. — Она говорила, что в комнате у нее живет мышонок…

— По имени Саймон. — У Ариона вырвался короткий, безрадостный смешок. — Так она звала всех мышей. И никогда не дозволяла ставить в своей комнате мышеловки.

Он упорно смотрел себе под ноги. Смятенный и одинокий, он сейчас был до боли похож на того мальчика, который много лет назад вошел вместе с дядей в тюремную келью.

— В конце концов, — проговорил он тихо, — Нора все же сумела убить одно-единственное живое существо. Себя. Она покончила с собой вскоре после того, как ты покинула замок Морган. Разорвала свое платье, сделала петлю и повесилась на собственной кровати. — Он кратким кивком указал на пышный наряд Лорен и отрывисто добавил: — Поверь, ее платье ничуть не было похоже на это.

Нет, совсем не таким виделся Лорен этот разговор! Арион рассказывал ей страшную эту историю, словно каялся, моля то ли о милосердии, то ли о прощении. Рассказ об участи Норы по крайней мере отчасти объяснял, откуда взялась затаенная, мучительная боль, что нередко прорывалась в речах и взглядах Ариона.

Лорен не хотела разделять с ним эту боль. Она просто не могла позволить себе такой слабости. Слишком легко сострадание может разрушить те и без того непрочные стены, которые она возвела вокруг своего сердца. Лорен решительно встала, отодвинув кресло, и отошла прочь, подальше от Ариона.

— Так кому же принадлежит это платье? — нарочито легкомысленным тоном осведомилась она. — Если не твоей сестре, то, может быть, знакомой? Или любовнице?

— Нет, — процедил Арион сквозь зубы. — Я не знаю, чье это платье. Я велел служанке найти для тебя одежду — вот и все.

— Но я не могу ехать домой в этом платье, — продолжала Лорен. — Мне нужна другая одежда.

— Значит, ты собралась ехать домой?

— Разумеется. Срок нашего союза истек, граф Морган. Мне горько говорить об этом, но это так. Я должна вернуться в Кейр, к моим сородичам, и готовиться к свадьбе. Скоро прибудет мой супруг.

— Супруг! — презрительно фыркнул Арион, шагнув к ней. — Не спеши, Лорен. Вы еще не обвенчаны.

— Ошибаешься. По законам моего клана я уже жена лэрда Мердока.

— Но не по законам, которые признаю я, — отрезал Арион. — Ты кое о чем забыла, моя прелесть. Сейчас ты в моих владениях, и закон здесь — мое слово. А я пока еще не уверен, что могу отпустить тебя.

— Я уже здорова, граф Морган. Поверь, я всей душой благодарна тебе за помощь, и Пэйтон Мердок, я уверена, тоже будет тебе благодарен. Но ты же сам видишь, я уже могу и стоять, и ходить, а значит, вполне способна уехать отсюда. И уеду. Все здесь мне чуждо — и дом, и обычаи, и одежда. Оставаться здесь дольше, чем это необходимо, было бы для меня оскорбительно.

Арион застыл, так и не проронив ни слова. Лорен почти явственно ощутила, как исходят от него леденящие волны гнева. Сердце у нее ушло в пятки. Она вдруг осознала, что пересекла некую опасную черту, слишком далеко зашла, пытаясь всеми силами пробудить в нем презрение к себе. Ее слова слишком глубоко уязвили Ариона, и теперь уже ничего нельзя было исправить.

— Оскорбительно? — повторил он опасно-вкрадчивым тоном. — Ты так думаешь?

Лорен не смогла выдавить ни слова. Панический страх клещами стиснул ее горло.

— Разве это оскорбительно — дать приют женщине, которая попала в беду? Разве оскорбительно — утешать ее, когда она плачет?

Он шагнул к Лорен. Она хотела бежать — и не смогла. От страха ноги точно приросли к полу.

— Значит, это для тебя оскорбительно? — продолжал Арион почти ласково, но каждое слово его дышало угрозой. — Я и не знал, Лорен, что тебя могут оскорбить такие мелочи. По правде говоря, мне в голову приходило совсем другое.

Шаг, другой — и вот он уже стоит совсем рядом. Лорен пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. Она просто не могла иначе, хотя то, что сейчас было написано на лице Ариона, наполняло ее невыразимым ужасом.

— Если тебя так оскорбили эти невинные пустяки, — очень тихо и внятно продолжал Арион, — тогда у меня нет больше причин сдерживаться. Ты ведь и так уже оскорблена, верно?

Лорен попыталась что-то возразить, но было уже поздно. Арион схватил ее за плечи, рывком притянул к себе, стиснув в стальных объятиях. Она хотела было вывернуться, но Арион сжал ее с такой силой, что она и пошевелиться не могла. Он впился в ее губы жадным, грубым, безжалостным поцелуем.

В этом поцелуе не было ни капли любви и нежности, и все же Лорен ощутила, как в ее крови вспыхнуло, мгновенно разрастаясь, желание, как стремительно отозвалась ее плоть даже на эту грубую, почти звериную ласку. Лорен покорно приникла к Ариону, ослабевшими руками обвив его талию.

Он словно ничего и не заметил. Словно гнев мешал ему ощутить, как тает ее плоть в его жарких объятиях.