Она не могла больше оставаться на поминках. Она вообще не понимала, что это за дикий обычай, есть и пить, едва опустив человека в могилу. И от того, что происходили поминки в дорогом ресторане, они казались ей еще более дикими.

Обернувшись у двери, Кира увидела, что безутешная мать уже не плачет, а складывает в пакет еду со стола.

Хоть все это было и ожидаемо, но противно до тошноты. А главное, не выводило из тупика, в котором Кира оказалась.

Хорошо хоть Нора не заявила, что ей нет дела до чужого мальчишки; этого, впрочем, и представить было невозможно.

– Я с ним побуду, Кирочка, ты об этом даже не думай, – заверила она. – Я ведь целыми днями без дела маялась. Думала, внуков буду нянчить, так Люблюха с Саней вечно в поездках, и мальчики с ними, и я их мало вижу. А без дела я сидеть не могу, ты же знаешь.

Конечно, Кира это знала. Когда они были маленькие – и она, и Сашка, и Люба, и Федор Ильич, – Нора возилась с ними со всеми и помогала по хозяйству в их семьях. Это получалось у нее легко, под ее руками все будто само собою делалось.

Но это кончилось, прошло. Старики умерли, родители состарились, дети выросли. В тишину и пустоту Кириной квартиры Нора приходила убираться раз в две недели, не чаще. У Кузнецовых, правда, жизнь была энергичная – Илья Кириллович еще работал, и должность у него была немаленькая, но все равно: в доме, где нет детей, и уборки не бывает много, так что Нора не тратила на это много времени. Не говоря уж про Иваровских – у них квартира большую часть года вообще стояла пустая.

Так что с Тихоном Нора готова была сидеть сколько понадобится.

Но дело ведь не только в том, кто будет варить ему обед и стирать рубашки. Кто будет его растить, это было непонятно.

Кто станет следить, чтобы он не связался с дурной компанией, кто посоветует, какие ему читать книжки, кто запретит целыми днями сидеть перед компьютером, играя в дурацкие стрелялки?..

И кого он во всем этом послушается, вот ведь еще что! Уж что не Киру, это точно: когда она появлялась в квартире в Трехпрудном переулке, Тихон смотрел на нее волком. Почему именно она вызывает у него такое отторжение, Кира не понимала, и это приводило ее в состояние растерянности и злости.

Но сильно предаваться каким-либо чувствам по отношению к Тихону у нее не было возможности. Надо было решать более насущные задачи. В конце концов, не младенец же он, чтобы сидеть дома с няней. Ноябрь на дворе, мальчик в школу должен ходить. И понятно, что, кроме нее, устраивать его в школу некому.

К счастью, Кира обнаружила в квартире его свидетельство о рождении. Длугач Тихон Викторович. Отец – Длугач Виктор Григорьевич. Мать – Длугач Ольга Андреевна. Место рождения – Москва. Для устройства в школу, можно надеяться, этого хватит.

В школу Кира пошла в свою, двадцатую, во Вспольном переулке. Конечно, она знала, что «двадцатка» теперь считается не просто хорошей школой с домашним отношением к ученикам и с отличным английским, из-за чего туда раньше стремились отдать детей не только жители окрестных домов, но и многие интеллигентные люди, которым было небезразлично, чему их дети выучатся и в какой компании.

Тогда была только одна проблема: Вспольный переулок относился к Краснопресненскому району, а Малая Бронная – к Фрунзенскому, и чтобы записать Киру в школу, на переговоры со строгим директором была отправлена не менее строгая бабушка Ангелина. Понятно, что переговоры увенчались полным ее триумфом.

Первого сентября, кроме букета гладиолусов, Кира понесла в школу луковицы тюльпанов, которые папа, чертыхаясь, раздобыл в какой-то озеленительной конторе. Так здесь было заведено – к весне из этих луковиц получалась роскошная клумба. Перед первым уроком старшеклассники втащили первоклашкам прямо в класс огромный короб с яблоками и грушами из школьного сада. В саду этом был еще грот, пасека и озеро с рыбками, и все это происходило не от погони за стильностью, а от той самой домашности, которой эта школа и славилась.

Но за те годы, что прошли после того как Кира ее окончила, «двадцатка» сделалась самой престижной школой Москвы, и, судя по параду лимузинов во Вспольном переулке, туда устремились все скороспелые богачи, которым захотелось считать себя элитой.

Ну и наплевать! В конце концов, она теперь и сама за элиту сойдет. Должен же ей когда-нибудь пригодиться ее нынешний статус, вот и пусть пригодится сейчас.

Яблони и груши росли в школьном саду по-прежнему. Грота и рыбок, правда, не было.

– Зато у нас сакура есть, – сообщила Элен Владимировна, первая, кого Кира встретила в учительской.

Звали ее не Элен, а просто Еленой, и даже Леной, она была совсем молоденькая, чуть ли не вчера из иняза, когда начала учить Киру в первом классе английскому. Но все называли ее Элен, и ей это нравилось.

Сакуру, оказывается, привезли в подарок японские школьники во время очередного обмена. По одному из таких обменов Кира ездила в десятом классе в Америку. А сакуру сначала решили не высаживать, все равно замерзнет, но потом передумали, и она прижилась, и теперь каждую весну расцветала нежными розовыми цветами, будто не в московском школьном дворе, а у подножия Фудзиямы.

Элен Владимировна обрадовалась Кире и уверила ее, что, разумеется, пойдет с ней к директору, уже новому, и уговорит взять ее мальчика в школу.

– Сколько твоему сыну, Кирочка? – спросила Элен.

– Двенадцать, – ответила Кира.

Что Тихон ей не сын, она раньше времени говорить не стала. Все равно придется, но пусть сначала решится дело с его поступлением в школу.

– А как у него с английским?

К этому вопросу Кира оказалась не готова.

– Он в Финляндии учился, – уклончиво ответила она.

– Там английскому учат хорошо, – кивнула Элен. – В Финляндии вообще замечательно поставлено школьное образование. Я туда ездила, изучала. Дети постоянно загружены, поэтому привычны к последовательным усилиям. Но при том никакого насилия над личностью. Очень разумно, очень. – Все это Элен рассказывала, пока шли по коридорам. – Но, я думаю, к нам его возьмут не посреди четверти, а только со второго полугодия, – сказала она, когда подошли уже к директорскому кабинету.

– Да пусть хоть с какого возьмут, – пожала плечами Кира. – Я же понимаю, что такое теперь наша школа. Если бы не вы…

– Ну-ну, Кира. – Элен посмотрела на нее серьезным взглядом вечной отличницы. – Ведь ты же наша! Что же будет, если мы не станем помогать своим? По нынешним временам мы тогда просто исчезнем. А времена переменятся, я уверена. Мы должны до этого многое сохранить, – улыбнулась она.

Так что со школой все устроилось благополучно. Но когда Кира шла с этим известием в квартиру на Трехпрудном, то чувствовала никак не радость, а одну лишь тягость от того, что сейчас ей придется встретить настороженный, отчужденный, на грани необъяснимой ненависти взгляд Тихона.

Она преставляла себе этот взгляд, когда приостановилась перед подъездом, чтобы достать из сумки ключи.