взаимодействие письменного текста и фотографии есть в «Девушке с характером». Из-за найденного билета на то же имя Катю Иванову признают за ее тезку и однофамилицу. Позже Катя, увидев в газете фотографию возлюбленного рядом с девушкой и с ребенком на руках, считает его женатым. Эти коллизии зеркальны, но с важным различием: если фотография искажает социальные отношения, точнее – оставляет вариативность в их понимании, то документ подменяет судьбу одного человека судьбой другого. Катя (Серова) говорит другой Кате (Цесарской): «Это вы та самая, я – совсем другая», при этом она добивается успеха – увольнения бюрократа-директора совхоза и занятия его должности – благодаря тому, что вместо однофамилицы едет жаловаться в Москву, а не в райцентр.

В пырьевском мюзикле «В шесть часов вечера после войны» артиллеристы получают письмо от детей и их воспитательницы Вари: они приглашают солдат в детский сад, когда те окажутся в Москве. Когда это случилось, героев застают у детского сада как подозрительных и допрашивают о их намерениях. Они заявляют, что дети с Варей (Ладыниной) сами звали их к себе, но ни Варя, ни ее коллеги в это не верят и требуют документы. Их альтернативой и решающим доказательством благих намерений военные предъявляют не письмо, но вложенную в него фотографию Вари с детьми, и тогда она сразу сменяет гнев на милость.

Сны усталости и писем

Субъективными камерами, редким легким расфокусом и частыми рапидами «Интриган» создает сновидческий художественный мир, в котором все близко. Апогеем становится кормление коня с самолета. Столь же метко, как еду, герои сбрасывают коню записку с просьбой вернуться в конюшню – тот ее ловит, читает и слушается. Сами персонажи уважают письменное слово куда слабее: когда летчику-курсанту не выдают диплом за нарушение летной дисциплины, его куда больше расстраивает скука, которой и были вызваны проказы в воздухе и последующая ссора с подругой. Примиряясь же, парочки рвут, не читая, записки с любовными объяснениями.

Кульминационный эпизод поисков сбежавшего коня Интригана, которые поручают Ярочкину как шанс замолить грехи, начинается со сцены, в которой коневоды тщетно бегают по лесам и полям, призывая коня. Сцену резкой склейкой сменяет громкий телефонный звонок, пробуждающий начальника совхоза, задремавшего под ворохом газет и бумаг. Создается впечатление, будто увиденные ранее тревожные события пропажи дорогого коня приснились разбуженному персонажу. По телефону ему сообщают о пропаже коня. Таким образом, сцена с пропажей может рассматриваться трояко – и как предшествующее следующей сцене событие, и как вещий сон, и как и то и другое одновременно: событие снилось герою и в то же время происходило в действительности, о чем сновидцу позже сообщили по телефону наяву.

Героиню ленты «Одна» будит будильник, та закрывает его тканью, не желая просыпаться, и продолжает спать. Позже, во время прогулки с женихом и песни «Какая хорошая будет жизнь», героине видятся картины будущей (предполагаемой, желаемой) жизни, но эти грезы разбиваются распределением преподавать на Алтай. Во время работы в суровых алтайских условиях сны и песни исчезают. Кузьмина перековывается из не имеющей дела «до ваших баранов» в активного борца с кулаком.

«Новый Гулливер» весь построен на сне мальчика, переносящем его в страну лилипутов. Подобное использование сна как рамочной конструкции, сейчас столь привычное для киноповествования, редко встречается в соцреалистических фильмах. Их герои чаще спят без сновидений – это краткие сцены или даже их фрагменты, акцентирующие предельное физическое напряжение.

Персонаж «Возвращения Нейтана Беккера» после изнурительного соцсоревнования по кладке кирпичей бредит во сне и повторяет движения упражняющихся по системе ЦИТ. Главный герой «Я люблю», пьяный Остап Никанорович, расталкивает людей, спящих среди дня в бараке. В «Совершеннолетии» герой засыпает за работой от усталости. Герой «Изящной жизни» засыпает на скамейке в незнакомом городе, его спящим пытаются ограбить, но вора останавливает девушка-милиционер, будущая жена героя.

В «Любви и ненависти» от изнеможения засыпают как красные – жена в ожидании мужа в начале фильма, так и белые – часовой на карауле шахты. В «Кендлиляре» сначала засыпают часовые одной стороны, что приводит к захвату поселения, тут же засыпают часовые захватчиков, что позволяет пленным вырваться на свободу.

В «Выборгской стороне» Ленин и Сталин работают, что-то записывая на доске над спящим солдатом. Телеграфист Смольного в «Депутате Балтики» сонно моргает, набирая ленинскую статью «За хлеб и за мир».

В «Федьке» Николая Лебедева мальчик-буденовец засыпает в тачанке на ходу, сложив голову на руки. Старший напарник будит его: «Спишь?» – «Нет… думаю!» Персонажи «Моей родины» то и дело засыпают от усталости – даже на морозе во время колки льда. В одном эпизоде героиня предлагает еду солдату, думая, что он спит, но тот мертв.

Довженковский Щорс диктует солдату письмо жене об изнурительных боях за Братищев, начиная его со слов: «Ты знаешь, я не люблю писать, но раз пишу, то вообрази!» Едва закончив диктовать, он отключается. В следующей сцене (проснувшись или во сне?) он слушает рассказы солдат об их героических снах.

В «Космическом рейсе» Андрюшка засыпает от усталости на борту космического корабля и, просыпаясь, говорит Маринке: «Как же я хорошо спал», имея в виду прекрасные сновидения. В следующий момент он понимает, что будто бы приснившееся ему – действительность.

В «Последнем таборе» герой пишет на стене объявление с просьбой не тревожить сон между сменами для более продуктивной работы. Но сам герой не спит и замечает, как другой персонаж передвигает стрелки на часах, чтобы раньше разбудить притворщика.

«Поручик Киже» начинается с перешептываний во дворце: «Император спит». Во время императорского сна адъютант Каблуков и компаньонка царской фаворитки крадутся на свидание, переговариваясь имитацией гавканья и мяуканья. Ни эта перекличка, ни дребезжащее падение адъютанта с лестницы императора не пробуждает. Когда в любовной игре фрейлина щипает адъютанта и тот вскрикивает: «Караул!», Павел I приказывает выяснить, кто посмел кричать в его дворце. В то же время писарь допускает ту самую описку, которая порождает несуществующего поручика Киже. Граф Пален подсказывает адъютанту назвать Киже тем самым кричащим «караул!» вольнодумцем. Далее следует абсурдистская вереница перипетий, происходящих с поручиком-фантазмом по хаотическим приказаниям императора. Поручика – то есть буквально пустое место – секут плетьми, конвоируют в Сибирь, возвращают в Петербург, повышают в званиях и женят на фрейлине. Скрывать его отсутствие становится невозможным, лишь когда Павел I вызывает Киже к себе, чтобы доверить ему командование всей армией. Поручика объявляют тяжелобольным и – почти сразу же – умершим. Пока открытый гроб с пустотой везут по Петербургу, император узнает, что деньги, переданные Киже, разворованы. Их, напившись после