— О! Че это у вас? — Он был явно обескуражен, даже испуган. Один взгляд на него, и я уже знала, что делать.

— Лен, ты чего? — Он попытался обнять жену, но она отстранилась и вышла из кухни. Я слышала, как она включила воду в ванной и закрыла дверь.

— Сашка, привет! Что происходит? — Лешка выглядел растерянным. — Что с Леной? Я давно вижу, что-то не так. Может, она больна чем-то очень серьезным и боится, что я ее брошу. Так я ее в жизни не брошу. Ты же знаешь, как я ее люблю!

— Любишь? — прищурилась я. — Тогда хорошо. — Я присела за стол и внимательно на него посмотрела. — Значит так, Леша. План действий таков. Сейчас я ухожу. Ты укладываешь Юльку. Ведешь сюда Лену, подробно и уверенно рассказываешь, как ты ее любишь. И, главное, объясняешь, что та девушка, в обществе которой тебя видели ваши друзья, не имеет к тебе никакого отношения. Убедительно объясняешь! А потом решаешь все проблемы с ней. Тебе ясно? — Я смотрела на Лешку холодным пронизывающим взглядом, под которым он померк и совсем не казался красивым. — Лена сейчас действительно больна, и ее болезнь называется просто: «неверность мужа». Но пока ее можно вылечить — любовью, нежностью и верностью. Попробуй, если ты ее действительно любишь. Или вали отсюда сейчас же на все четыре стороны! — Мой голос звенел от сдерживаемого гнева, сейчас я уже говорила не с ним, а с другим Лешкой, который с такой же легкостью делает больно женщине, только из собственного эгоизма. — Подробности и честность сейчас не обязательны. Я имею в виду то, что уже было. Этого не исправить. Но искренность сейчас и в дальнейшем — это обязательно! Я понятно объяснила?

Лешка кивнул, не поднимая головы.

— Хорошо. Пока, Леша. Надеюсь, я смогу по-прежнему тебя уважать.

…Я ехала в пустом вагоне метро, и мне было невыразимо грустно.

Дни проходили, время шло, и я постепенно успокаивалась. В выходные я отправлялась к родителям, либо к друзьям или шила дома себе занавески. Оказалось, это целое искусство. И то, что так мило и изящно на макете, требует массу усилий и уйму времени. Можно было бы заказать все это в ателье, но после покупки люстры, бра и прочих осветительных штук, мне хватило только на ткань. Зато покупала я все очень красивое и потому дорогое. А премию всадила в новый огромный холодильник. Конечно, на счету у меня были деньги. Те деньги, о которых я не хотела вспоминать и пока не собиралась трогать. Да и шить мне понравилось, я даже отказалась от нескольких приглашений, так хотелось закончить наконец свое творение. Могу поделиться собственным опытом: шитье прекрасно успокаивает расстроенные нервы. Вскоре моя квартира выглядела так нарядно и уютно, что я сидела и просто любовалась ею. В комнате окно было задрапировано светло-зелеными шелковыми гардинами с небрежно ниспадающими складками, и только я знала, сколько труда уходит на такую небрежность, а из-под гардин шли мягкие волны золотистой с тиснением тюли. Оливкового цвета диван и кресла я украсила маленькими желтыми подушечками с золотистыми оборками, сделанными из обрезков тюли. А простая, но изысканная классическая люстра и сливочного цвета матовые бра дополняли этот ансамбль. В кухне все было сине-белым: кружевные занавески с белым воздушным тюлем, голубые светильники и в светло-серую полоску обои.

Налюбовавшись, я решила устроить новоселье. У меня никогда еще не было новоселья. Это, конечно, прикончит мой бюджет, но уж больно хотелось похвастаться перед друзьями. Только всех позвать я не смогу — такая толпа снесет не только мою квартиру, но и весь дом. Можно частями. Но тогда придется сначала пригласить сослуживцев, и то тех, с кем мы уже сдружились за долгие годы. Значит: Игоря, Инну, Танечку, Сереж (всех троих), Веру с Катей и Орангутанга. Директора у нас принято всегда приглашать, хотя, может быть, он еще не придет?

Я пригласила всех на ближайшую пятницу и договорилась с Ленкой, что та мне поможет. У них с Лешкой все наладилось, они пообещали явиться все вместе, даже с Юлькой. Поэтому после работы я обдумывала меню, решала, где занять стулья и у кого разжиться новыми аудиодисками. От работы я немного отвлеклась, разумеется, делала все, но без обычного рвения. И упустила одно важное обстоятельство. Дело в том, что на этой неделе нам предстояло решить некоторые вопросы, касающиеся проекта с «Нибелунгами». Фактически этим занимались Сережа Валентинов и Паша. А я знала, что они разберутся и без нас с шефом. Но в четверг, после обеда, директор вызвал меня через Танечку в кабинет. Я сразу пошла к нему, по дороге раздумывая, крошить «оливье» сегодня поздно вечером или уже лучше завтра.

Мои гастрономические размышления были грубо прерваны тем, что в кабинете, кроме Сережи, Паши, Виктора и шефа, еще находился и Алексей. Наверное, я побледнела, потому что Вадим вскочил и пододвинул мне стул.

— Вы хорошо себя чувствуете, Александра Сергеевна?

— Вполне. — Как трудно, оказывается, видеть Алексея и оставаться спокойной.

Решались вопросы сугубо технические, и мои замечания вовсе не были необходимы. Несмотря на мое состояние, я не могла не почувствовать гордости за наших сотрудников. То, что Сережа Валентинов — большая умница, я знала давно, но что Паша, который у него в подмастерьях ходит и работает у нас без году неделя, такой молодец, это для меня новость. Надо включить его в список приглашенных.

— Ваши замечания? — обратился ко мне Виктор.

Я покачала головой. За время нашей встречи я ни разу не встретилась с Алексеем глазами, он тоже не смотрел в мою сторону. Но напряжение, тяжелой волной исходившее от нас, казалось, должны были почувствовать все присутствующие.

Когда встреча закончилась и все стали выходить, Алексей не торопясь подошел к двери и прикрыл ее. В кабинете оставались я и Вадим.

— Вадим Андреевич! Я хотел бы поговорить с Александрой и, если можно, в вашем кабинете.

Шеф так мрачно поглядел на него, словно обдумывал, дать тому по роже или нет. Потом посмотрел на меня, недовольно, но все же вопросительно. Я кивнула. Он вышел.

Алексей сел. Я опустилась на стул напротив. Нас разделяли стол и целый месяц молчания.

— Извини, что я так… и здесь… Но нам надо поговорить. — Он на минуту умолк, раздумывая, и медленно проговорил: — Ты считаешь меня негодяем, но все не так, как ты думаешь.

— А как? — Я впервые посмотрела ему в глаза.

— Ты же считаешь, что я только из-за переговоров…

— А что, разве нет? Ты ведь, как известно, женишься. Это решено давно, еще до нашей встречи. И после нее тоже ничего не изменилось.

Алексей потупился, а я смотрела на его красивое, холеное лицо и ничего не чувствовала, кроме неприязни.

— Таков выбор моей семьи, — сказал он гордо, но прозвучало это напыщенно и глупо, так мог сказать избалованный маленький мальчик.

— Ах да! Особа королевской крови! — съехидничала я. — Вам же нельзя жениться на ком попало, порода будет не та! Верно?

Он побагровел и поднял на меня злые глаза:

— Надеюсь, Александра Сергеевна, сумма за услуги вас устроила, — громко процедил он, словно давал мне пощечину.