Дверь заскрипела, точно раненое животное, будто бы сама по себе. В дверном проеме никого не было. Прошло несколько секунд, и из-за угла показалась голова желтого кролика со смешно свисающими ушами. Какой-то миг кролик не двигался, будто красуясь, потом выпрыгнул из-за угла и вошел в комнату танцующей, легкой походкой, не имевшей ничего общего с деревянными, механическими движениями зверей-аниматроников. Кролик исполнил несколько танцевальных па, крутанулся на месте и низко поклонился, затем поднял лапы и снял с плеч собственную голову, под которой обнаружилась вполне человеческая голова.

– И почему я не удивлен? – пробормотал Карлтон. Напряженные до предела нервы подстегнули его мозг, и тот автоматически выдал язвительное замечание. – Говорят же, нельзя доверять кроликам. – Он сам понимал, что несет чушь, что это не смешно, но не мог остановиться. Тошнота не проходила, голова болела, и все же Карлтона озарило очень четкое осознание: «Так вот что случилось с Майклом. С ним случилось то же, что и с тобой».

– Не разговаривай, – посоветовал Дэйв. Карлтон открыл было рот, но следующее саркастическое замечание замерло у него на языке, когда он увидел лицо охранника. При первой встрече Дэйв показался юноше невзрачным, истощенным и слабым, но теперь, одетый в костюм кролика, он выглядел совершенно иначе. Лицо осталось прежним: те же заострившиеся черты и запавшие глаза, а кожа, казалось, так болезненно истончилась, что того и гляди лопнет при малейшем натяжении. Вот только теперь во всем облике Дэйва сквозила злобная дикая сила, какая-то крысиная живучесть. Юноша уже сталкивался с такими людьми.

Карлтон давным-давно понял, что есть два типа опасных людей: те, которые не скрывают свою злобную природу, вроде учителя, который вел у них английский в шестом классе – он постоянно орал на учеников и швырялся ластиками; или того парня из пятого класса, который вечно бил малышей после уроков. С первым типом все просто: такие люди творят зло публично, явно, иногда напоказ. А есть еще второй тип, мелкие тираны, что копят злобу годами и смакуют обиды. Они считают, что семья их не ценит, соседи их всячески унижают, и вообще мир от них отвернулся; таким людям постоянно чего-то не хватает.

Сейчас перед Карлтоном стоял человек, который так долго жил жизнью загнанной в угол крысы, что склонность к садизму стала неотъемлемой частью его существа. Такой с удовольствием вцепится тебе в глотку и будет упиваться чужими страданиями, да еще будет уверен, что имеет на это полное право – ведь ему всегда все должны. Карлтон смотрел на лицо охранника – тот явно наслаждался болью и страхом своей жертвы, – и думал, что никогда еще не видел ничего ужаснее. Он открыл и закрыл рот, потом все-таки собрался с духом.

– Что за дурацкое имя для серийного убийцы – «Дэйв»? – проговорил он. От страха голос у него дрожал и срывался.

Дэйв будто бы его не услышал.

– Я же велел тебе не двигаться, Карлтон, – тихо сказал он. Потом поставил голову кролика на пластиковый ящик и принялся возиться с застежками на спине костюма. – Это не приказ, просто дружеское предупреждение. Знаешь, что на тебе надето?

– Ваша девушка? – брякнул Карлтон, и Дэйв тонко улыбнулся.

– А ты забавный, – пробормотал он с отвращением в голосе. – Не угадал. Сейчас на тебе не костюм, точнее, не совсем костюм. Видишь ли, эти костюмы создавались для двух целей: их могли носить люди вроде меня, – он указал на свое тело, и в его голосе явственно прозвучала гордость, – или же они использовались в качестве аниматроников, как те, которых ты видел на сцене. Понимаешь?

Карлтон кивнул, точнее, попытался кивнуть, но Дэйв остановил его одним движением бровей.

– Я же сказал, не шевелись, – повторил охранник. Он расстегнул верхнюю застежку костюма и принялся за следующую, расположенную ниже. – Понимаешь, все части аниматроника по-прежнему находятся внутри этого костюма, они просто удерживаются при помощи пружинных фиксаторов, вроде вот этого.

Дэйв подошел к груде костюмов, снял зеленую меховую голову с одного из них и, подтащив костюм к Карлтону, продемонстрировал две изогнутые металлические штуковины, прикрепленные по обеим сторонам горловины.

– Это пружинные фиксаторы, – пояснил он, поднося металлическую деталь так близко к лицу Карлтона, что тот с трудом сфокусировал на ней взгляд. – Смотри. – Он что-то сделал, дотронулся до какой-то детальки на фиксаторе, – Карлтон не понял, что именно произошло, – и фиксатор захлопнулся с громким, похожим на звук выстрела щелчком. Юноша замер; внезапно приказ не двигаться предстал перед ним в совершенно новом, зловещем свете.

– Это один из самых первых костюмов, сделанных Генри. Если не знаешь что делаешь, то можно очень-очень легко защелкнуть эти пружинные фиксаторы, – продолжал Дэйв. – Раз – и готово.

– Генри? – переспросил Карлтон, пытаясь сосредоточиться на том, что ему говорят. Он до сих пор слышал громкий щелчок, звук снова и снова всплывал в сознании, точно жуткая песенка. «Я скоро умру, – впервые после пробуждения подумал он. – Этот человек меня убьет, я умру. И что потом? Кто-нибудь об этом узнает?» Он стиснул зубы и встретился взглядом с Дэйвом. – Кто такой Генри?

– Генри, – повторил Дэйв. – Отец твоей подружки Чарли. – Он выглядел удивленным. – Неужели ты не знал, что это он построил это заведение?

– А, точно, – смущенно пробормотал Карлтон. – Просто я всегда мысленно называл его «отец Чарли».

– Разумеется, – сказал Дэйв. Таким тоном люди бормочут себе под нос вежливые фразы, когда им на вас плевать. – Ну так вот, это один из его первых костюмов, – продолжал он, указывая на Карлтона. – Если ты случайно приведешь в действие эти пружинные фиксаторы, произойдут две вещи. Во-первых, все фиксаторы защелкнутся и вопьются в твое тело, а в следующую секунду все детали аниматроника – а это острая сталь и твердый пластик – немедленно проникнут в тебя. Ты умрешь, но умрешь медленно. Ты почувствуешь, как детали протыкают твои органы; костюм пропитается твоей кровью, и несколько долгих, очень долгих минут ты будешь знать, что умираешь. Ты попытаешься кричать, но не сможешь, потому что к тому моменту твои голосовые связки будут разорваны, и твои легкие будут наполняться твоей собственной кровью, пока ты в ней не захлебнешься. – Взгляд Дэйва сделался мечтательным, и у Карлтона кровь застыла в жилах. Дэйв не предсказывал, он вспоминал.

– Откуда… – Голос Карлтона сорвался, и он попробовал снова. – Откуда вы это знаете? – хрипло прошептал он.

Дэйв посмотрел ему в глаза и широко улыбнулся.

– А как ты думаешь?

Он положил на пол костюм, который держал в руках, и принялся расстегивать последнюю застежку на собственном костюме. Это заняло какое-то время; Карлтон несколько минут наблюдал, как Дэйв борется с механизмами, скрытыми под воротом. Наконец охранник рывком стащил с себя верхнюю часть костюма, и Карлтон непроизвольно заскулил.

Рубашки на Дэйве не было, и его голая грудь была хорошо видна даже в тусклом мигающем свете. Кожу охранника покрывали многочисленные шрамы, выпуклые белые рубцы, располагавшиеся симметрично: узор шрамов на одной половине его тела зеркально повторялся на другой половине. Дэйв заметил испуганный взгляд Карлтона и вдруг радостно засмеялся. От звука его смеха юношу бросило в дрожь. Дэйв поднял руки и медленно повернулся на месте, давая возможность Карлтону рассмотреть свои бока и спину – их тоже покрывала сеть шрамов, словно тонкая кружевная рубашка. Шрамы доходили до талии и, вероятно, спускались и ниже, по ногам, сейчас скрытым под костюмом. Больше всего шрамов было у основания шеи, там они были крупнее и заметнее; два ряда шрамов шли по обеим сторонам шеи к затылку и скрывались под волосами. Карлтон сглотнул ком в горле. Во рту пересохло, и сейчас юноша не смог бы произнести ни слова, даже если бы ему было что сказать.