— Трудно было найти вход. Но когда мы нашли, оказалось, что приготовления к добыче уже начались, — сообщил мистер Гордон.

— Невероятно! — раздраженно воскликнула Лиззи. — Какое он имеет право? Это наше!

— Да, но кто его остановит, девушка? — спросил Джек. — Если ты даже обратишься в суд, твоим делом займутся не раньше весны, — гневно сказал он, подходя к огню, чтобы погреть руки.

— Тем не менее Карсон не может его разрабатывать. Земля принадлежит нам.

Джек и Гордон переглянулись.

— Что еще? Чтобы недоговариваете? — возмутилась Лиззи.

— Что Карсон это не бросит, — вздохнула Шарлотта, как будто они уже обсуждали эту тему. — Он найдет способ продолжить дело.

— Она права, Лиззи, — подтвердил Джек. — Он может потребовать рассмотрения дела в суде высшей инстанции. Даже в парламенте, если возникнет необходимость, оперируя тем, что королевский указ запрещает ему владеть землей, которая по праву должна быть его. А с учетом теперешнего отношения к монархии он вполне может добиться успеха. Наследование земли женщинами и запрет мужчинам владеть земельной собственностью противоречит закону первородства.

— Лиззи, у него достаточно власти, чтобы усложнить нам дело, — сказал мистер Гордон.

— Мы вызовем констебля, если он будет упорствовать.

— Я бы не стал вызывать констебля, он слушается лэрда, — заметил Ньютон, делая очередной ход.

Взяв Лиззи за руки, мистер Гордон посмотрел ей в глаза:

— Я что-нибудь придумаю, девушка. Поверьте, я это сделаю.

Она хотела ему верить; очень хотела, но сомневалась, что он сможет. Она тайком взглянула на Джека, надеясь прочесть уверенность в его глазах. Но тот стоял у камина, глядя в огонь, и не предложил ей никакого утешения.

Не сделал он этого и за обедом, когда они впятером обсуждали сложившуюся ситуацию. Лиззи хотела найти кого-нибудь, кто займется для них добычей сланца. Но мистер Гордон заверил, что никто не захочет иметь дело с ними, раз Карсон против.

Тогда Лиззи предложила немыслимое: не мог бы Джек, фактически обрученный с ней, заняться этим от ее имени?

Вопрос был встречен ошеломленным молчанием.

— Я думаю, — наконец сказал Джек, — что закон в Шотландии действует не так, как в Англии. Я думаю, Карсон позаботится о том, чтобы увидеть меня трупом. Или по крайней мере в руках людей принца. Он позаботится, чтоб обручение стало недействительным ввиду отказа или смерти еще до того, как увидит меня в суде.

Лиззи знала, что Джек прав. Карсонане остановит ни честь, ни приличия, следовательно, они с Шарлоттой навсегда останутся в Торнтри. Если Карсон добьется своего, они до конца жизни будут у него в долгу.

Все это угнетало Джека не меньше, чем Лиззи, но он видел решение, которого не могла видеть она. Правда, оно будет стоить ему свободы, возможно, и жизни. Джек мог обратиться к королю с просьбой уладить дело Лиззи и убедиться, что Карсон никоим образом не сумеет обойти королевский указ. А поскольку времени на письменное обращение уже нет, он должен лично явиться к Георгу, и тому не останется ничего другого, как передать Джека сыну, принцу. Что еще мог сделать его величество, чтобы не подогреть скандал?

Естественно, Джеку хотелось бы найти другое решение, менее опасное для его шеи. Он думал над этим за обедом, а потом, извинившись, покинул общество в унылом настроении.

Теперь он сидел у камина в комнате Лиззи, вытянув ноги к слабому огню, Ред лежал рядом на ковре, пес явно привязался к нему. Джек пил виски, которым его любезно снабдила миссис Кинкейд, и размышлял, что делать, пока у него не заболела голова.

Закрыв глаза, он пытался отогнать боль, когда услышал за стеной какой-то странный глухой шум. Джек выпрямился, посмотрел на стену, отделявшую гостиную от спальни, прислушался. Ничего. Решив, что ему показалось, он снова взял стакан с виски и откинулся в кресле.

Но глухой шум повторился, на этот раз его сопровождал непонятный скребущий звук, словно кто-то пытался влезть в эту комнату.

Джек осторожно переступил через Реда, подошел к двери соседней гардеробной и рывком открыл ее. Лиззи вскрикнула и уронила коробку, содержимое которойразлетелось по полу: какие-то пожелтевшие бумаги, несколько монет, ювелирные изделия.

— Вы меня испугали, — Она присела и начала собиратьвещи. — Моглибы постучать!

— Я не из тех, кто бродит по ночам в темноте, Лиззи.

— Здесь не темно, у меня свеча.

Джек тоже присел, чтобы помочь ей.

— Что у тебя здесь?

— Ничего особенного. Просто вещи моей матери. Когда она умерла, я нашла эту коробку и спрятала в комод. — Лиззи криво улыбнулась. — Я вспомнила, что там были какие-то бумаги…

Голос у нее дрогнул.

Он молча наблюдал за ней. Развернув хрупкий лист писчей бумага, она нахмурилась.

— Я думала, тут могло остаться нечто полезное для нас. Или что-нибудь ценное, — прибавила она, держа на ладони безделушку. — Ничего ценного здесь нет. Только память. — Лиззи беспомощно посмотрела на него. — Я тону и хватаюсь за соломинку. Это безнадежно, Джек, я знаю. Мне суждено быть пленницей Карсона. Я сгнию в этом затхлом доме, с гадкой едой и проклятыми животными…

— Перестань, — ласково сказал Джек.

— Зловоние от двух старых дев будет нестись по долине…

Он привлек ее к себе, и она уткнулась лицом ему в грудь, сотрясаясь от тщетных попыток сдержать подступившие слезы. Но это длилось всего несколько секунд. Лиззи вдруг подняла голову, в ее влажных глазах сверкала бессильная ярость.

— Я ненавижу его. Он лишает нас с Шарлоттой счастья увидеть лица наших детей или уюта долгой зимней ночи в теплой постели с мужем. Мы будем одинокими, вечно в долгу перед ним, а хуже этого не может быть ничего.

— Так не будет, — пытался утешить ее Джек.

— Я не слепая! Всем требуется приданое. Даже мистер Гордон, несмотря на хорошее к нам отношение, не женится без приданого, семья не позволит ему. Кто согласится любить меня, Джек? Кто даст мне почувствовать то, что дали мне вы?

Сердце у Джека подскочило.

— И что же ты чувствовала?

Ответом ему был поцелуй: неумелый, робкий, но полный такой страсти, что вызвал у Джека бурную реакцию. Его поцелуй был полон жажды ее рта, ее тела.

Когда он начал ласкать ее, скользя рукой по выпуклости груди и изгибу талии, вся ее застенчивость испарилась. Поцелуи стали более требовательными, а руки лихорадочно развязывали узел его галстука.

Джек не помнил, как лишился одежды, предмет за предметом, оставшись полуобнаженным. Не знал, когда ее грудь высвободилась из лифа. Но это была взаимная слепота, взаимная яростная потребность владеть друг другом.

Лиззи отдалась собственному желанию. Она ласкала его теплым и влажным ртом, а он направлял ее вниз. Джек затаил дыхание, когда она провела языком по его соску, и ее руки неумело пытались высвободить из брюк самую жаждущую его часть.