Ехал однажды в поезде узбекский паренек Верик Исламов, возвращаясь с армейской службы, познакомился с русской девушкой Любой Карякиной. И… не доехал до своего Оша. Задержался в уральском городе Талица.

Молодые люди поженились, уехали в Арслан‑Боб, к отцу Верика. Там и родился Юрий Исламов.

После его гибели в Афганистане газета «Красная Звезда» опубликовала большой очерк подполковника А. Ладина «С мечтой и отвагой». Воспользуемся его текстом.

Случилось так, что несколько лет Юрий жил вдалеке от дома. Школы, находящиеся на территории Кировского сельсовета Базар‑Коргонского района Ошской области, и теперь‑то отстают от современных требований. А тогда про Арслан‑Боб — небольшое селение у гор, — про его подрастающее поколение как будто вообще забыли. Работала лишь начальная школа. Иные родители смирились с такой участью. А у Верика Эргашевича Исламова была мечта видеть своих детей людьми образованными. И решил он, как бы ни было трудно для него самого, для матери, но послать поочередно своих ребят в Талицу, близ Свердловска, к бабушке Агриппине Никаноровне. И толк из этой затеи вышел. Взять хотя бы Юрика. Он за год не только подтянулся в учебе, но и стал спортсменом по лыжам и легкой атлетике. Пристрастился к чтению. Появились новые интересы.

Однажды приехал на каникулы и привез самодельный альбом. Прежде чем открыть его, с укоризной сказал матери: «Как же мы ничего про это не знали, мама?». Оказалось, что у бабушки Юра отыскал благодарственные письма Верховного главнокомандующего, которых на фронте был удостоен его дед — отец матери. Они, эти ветхие уже документы, говорили о том, что старший сержант Карякин Игнатий Никандрович храбро сражался, защищая Москву, в боях у реки Западный Буг, на берегу Вислы, участвовал в сражении за Берлин. Аккуратно вклеенная в альбом справка сообщала, что дедушка Юрия награждался орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу»…

С тех пор в их доме висели рядом портреты дедушки Игнатия и дедушки Эргаша, который тоже прожил славную жизнь. В годы войны возглавлял в Арслан‑Бобе колхоз, много отдал сил сохранению реликтовых ореховых лесов, выучил немало молодых лесников.

После окончания школы Юрий поступил в лесотехнический институт не столько по своему желанию, сколько по воле отца. Очень хотелось Верику Эргашевичу увидеть сына в фуражке лесного инженера, продолжателем их трудовой династии. А Юрий мечтал об армии. Днями, когда свободен был от учебы, пропадал в парашютной секции. И вот — воздушно‑десантные войска, спецназ.

Обстоятельства гибели Ю. Исламова хорошо известны. Это знаменитый бой у кишлака Дури 31 октября 1987 года. Разведывательная группа из 16 человек под командованием старшего лейтенанта О. Онищука, куда входил и Ю. Исламов, несколько дней сидела в засаде, ожидая караван мятежников с оружием из Пакистана. Когда была подбита первая машина, Онищук с пятью бойцами за 15 минут до ожидавшихся «вертушек» решил осмотреть подбитый «Мерседес». Но произошло то, о чем все задают вопросы, но ответов так и нет до сих пор: вместо прилета «вертушек» ровно в 6:00 началось массированное наступление «духов» на разведгруппу со всех сторон. Оказывается, за ночь они были окружены. Оставив Юрия Исламова и Еркина Салахиева прикрывать их у «Мерседеса», О. Онищук бросился на помощь оставшейся на высоте группе.

Окруженные озверелыми «духами», Юрий и Еркин дорого отдали свои жизни. Оставшись один, Юрий последней гранатой подорвал себя и семерых мятежников.

Вся разведгруппа, за исключением трех человек, героически погибла. «Вертушки» прилетели через 40 минут. Вокруг павших героев‑спецназовцев лежали горы трупов.

За этот бой троим было присвоено звание Героев Советского Союза. Двоим посмертно, в том числе и Юрию Вериковичу Исламову.

Снова обратимся к тексту очерка А. Ладина.

74 письма получили Исламовы от сына из армии. Семьдесят пятого ждали долго, необычно долго.

Чтобы не вести с женой скучных разговоров, не слушать ее рассказы о снах да прочих каких‑то приметах, лесничий затемно поднялся, оседлал коня и, сославшись на то, что надо побывать на дальнем участке, уехал из дому. Не хотелось ему покидать дом, не получив известия от Юрия, но там, в горах, наедине с лесом, он надеялся избавиться от невеселых мыслей. Он поехал теми местами, где часто бывал с Юрием. Вот тут, у водопада, сын у него на глазах поднял огромный валун. «Сильный‑то какой!» — с гордостью сказал тогда отец. Дальше горная извилистая тропинка привела к могучему ореховому дереву, за которым находилась ложбинка. Тут Верик Эргашевич учил сыновей стрелять. У Юрика получалось лучше. Хороший мог бы быть из него охотник. Отцовские уроки в этом деле пригодились бы.

Так думал лесничий. Он постоял на гребне хребта, откуда виден был весь Арслан‑Бобский заказник. Вдохнул свежего воздуха с холодящим ароматом далеких ледников и повернул коня обратно. Домой.

А там — застал рыдающую жену с какой‑то короткой, как выстрел, телеграммой в руках. Сердце замерло…

«Творческих дерзаний тебе и высоких полетов! Иди вперед и выше, будь поистине прекрасным советским человеком» — вот такими напутственными словами прощались учителя школы № 177 г. Новосибирска со своим учеником Яковом Кайдалиным.

Тогда он еще не знал, что всем радостным надеждам и мечтам не суждено сбыться.

Осталось множество фотографий, писем и… воспоминания.

Рождение ребенка — всегда радость, тем более если ребенок желанный. 16 декабря 1966 года у Риммы Ивановны и Всеволода Ивановича родился сын Яков. Он был желанным для всех: сестры, мамы, папы и бабушки. Все его любили и лелеяли. И Яков отвечал любовью на любовь, добром на добро. Зерно, как говорится, упало в благодатную почву.

Перед школой, благодаря стараниям родных и собственным способностям, Яков хорошо читал, знал наизусть много стихов.

Когда пришло время, пошел в 177‑ю школу, которую и окончил в 1984 году. Легко и непринужденно усваивал учебную программу. В учебе и во всех его делах помогала мечта. Он «заболел» морем. Эта мечта еще с младенческих лет наложила свой особый отпечаток на отношения отца и сына. Сказалась служба Всеволода Ивановича на флоте, на подводной лодке, о чем он постоянно и интересно рассказывал сыну.

Когда Яше исполнился год, отец стал брать его на демонстрации. Они вставали утром раньше всех, завтракали и, прихватив флаги и шары, уходили догонять заводскую колонну. Флаг несли всегда свой — военно‑морской.

Естественно, что первые два‑три года Яков «демонстрировал» на шее у папы или папиных сослуживцев. И так было много лет, невзирая на погоду. И самым главным в этом процессе был военно‑морской флаг. Яков как бы равнялся на него.

«Наш сын любил играть в тихие игры, сидя за столом, на полу или на диване. Что‑то разбирал, собирал, что‑то лепил. Помним, как он слепил фрагмент Бородинского боя из пластилина. Все было выполнено маленькими пальчиками очень точно и миниатюрно. Жаль, что не сохранилась эта панорама. В работе был мечтателем, всегда что‑то бормотал. Спрашиваем: „Что ты там бормочешь?“. Отвечает: „Не мешайте беседовать с хорошим человеком!“», — вспоминает Римма Ивановна.